Три степени свободы (СИ)

Я и не предполагал, что зверь каким-то образом еще в замке, ведь замок не место для зверей. Да? Только оказавшись там, в разгар дождя почувствовал, прочувстовал всем телом неладное. Казалось, будто кто-то не просто следит за мной, а дышит в затылок. Шумно сопя, загнано; я, расхаживая по замку, и то и дело оглядывался, но его не замечал. Пропал Тилла, утонул, сгнил, сдох, сбежал. Но нет, хотя сбежать задумал, только со мной.

Смешно. Какая нелепица, я бы смеялся в голос, но в ту ночь смеяться не очень хотелось. За все свои немалые года жизни с таким столкнулся впервые. В цивилизованном мире, в мире правил и руководств, юноша-зверь предполагал, со всей серьезностью намеревался отступить от размеренного. Ладно, мог рушить свою судьбу, но покушаться на мою?..

Не знаю, хорошо ли было ему в замке? Почему-то задумываюсь об этом лишь сейчас. В любом случае, там намного лучше, чем в лесу, да? Что нужно зверю? Еда и ночлежка, там-то точно этого в избытке.

Принц Нелеллу весьма тепло к нему относился, располагал и, возможно, занимался покровительством. Но зверю все нет покоя, зверям никогда и нигде покоя нет, это и причина, скорее всего. Причина желания побега в том, что нет умиротворения, зверям вечность надо бежать. Это проклятье.

Поспешил оставить замок после той ночи, не собираясь долгое время наведываться вновь. А потом дошли ужасные новости, и я пожалел, что приезжал вообще.

*

Я схватил принца сзади. Пережал за грудь и еще до того, как он вскрикнул, полоснул по горлу. Почувствовал теплую кровь той самой рукой, что убил и резанул второй раз, только глубже. Принц обмяк, и держать его я не стал, позволяя бездыханному телу, из которого потоком лилась кровь, упасть в ноги.

Нож положил на его тело; этим самым прибором Нелеллу собирался разделывать фрукты перед сном, разделывать и отведывать их со мной. А получилось так, что его разделал я.

После подошел к окну, выждал, когда замок уснет — всего несколько часов — и после вернулся к трупу. Отделять голову принца от туловища оказалось весьма тяжкой задачей, но поначалу шло неплохо. Просто сидел в луже подсыхающей крови и возился с костью. В конце, отбросив нож, я просто переломал позвоночник с хрустом. Голову принца в мешок, затянул веревки и тело обезглавленное оставил на полу. Перетаскал на него гниющие цветы, укрыл тленным подобием одеяла и покинул покои.

Стянуть лошадь из королевской конюшни — дело наипростейшее, особенно когда знаешь — с какой охотой по ночам спит конюх. Направился на северо-восток, туда, где враги королевства. Их враги — мои друзья.

Останавливался не в деревнях, не в поселках и уж тем более не в городах, а в лесах, да возле рек. Жевал траву, разводил костры, поджаривая грызунов, и редко мылся. Забавно выходило, когда приходилось пройти сквозь город, потому что горожане косо смотрели и зажимали носы, расступаясь перед выносливой лошадью. Только виной тому не запах тела, просто голова принца воняла нещадно. И про эту голову, к прочему, ходили слухи, эта жуткая новость про то, что Нелеллу мертв… нагоняла всюду.

Все знали, что принца убили, все знали — кто, но ни одна душа не нашла во мне «сердечного друга принца».

Для лошади время от времени приходилось воровать сено, для себя еду. Один раз я стянул вяленую рыбу прямо с прилавка и продавец открыл было рот, а затем, передумав, захлопнул. Наверное додумался, что одна рыба того не стоит, а может выглядел я более угрожающе, чем полагал.

Иногда попадались разговорчивые спутники на время, что также двигались со мной в попутную сторону. Речь всегда начиналась с вестей об убийстве принца, а заканчивалась вопросом о вонючей сумке, на что я фальшиво смеялся и брешил рассказом о чудной матушке, что испекла заговоренный пирог, и я несу его хворой бабушке. После этого все возвращалось к ужасу произошедшего в замке…

— И принц Нелеллу взял-то на свою голову и приютил этого немытого детеныша! Пожалел! — старик вскинул кулак в воздух, а затем почесал седую бороду. — Оставил рядом с собой, присматривал, пытался вырастить в нем достойного королевства человека. А этот детеныш, как говорят — звереныш, взял, да и совершил такое. Кровь видно взыграла, никакой благодарности, никакой справедливости, жажда у них, у зверей этих, убивать, понимаешь, сынок?

Я закивал, а старик все заливал в мои уши, еле двигаясь на подуставшем осле:

— Немощные они, звери эти, хорошо, что королевство строго к ним. Хорошо — с нами жить не позволяют, ограждают нас, заботятся, а принца вот не уберегли… что же теперь будет? Зверей убивать надо, прям леса с ними поджигать, — и замер, явно в ожидании чужого одобрения. Улыбаясь, я заговорил, словно не о себе:

— Слухи ходят, звали этого мерзавца Тиллой; вот встретился он бы мне, я бы с него шкуру спустил. Да на стену бы повесил, чтоб в нее плевать.

— Честное желаю, чтобы тебе он попался, — закивал старик и оглядел меня добрым взглядом с ног до головы. — Ты вон какой парень сильный, уделал бы падаль эту, а так, пока в руки ничьи не попался, траур у нас, траур у королевства…