Три степени свободы (СИ)

Это была угроза. Если бы у Нелеллу были мозги, он бы позвал стражу, и мне свернули бы шею. Если бы Нелеллу был гордым принцем, мое тело бы уже кормило ворон, и глазницы стали бы пустыми. Но это если бы принц был принцем, а не нарядной, похотливой и эгоистичной куклой, отдающей себе отсчет в том, что каждую ночь насилует человека, и наслаждающийся этим.

— Какой ты грозный, я тебя разозлил? — он пригубил вина и после облизнулся, играя в дикого: — Снова будешь брать меня сзади до изнеможения?

Я поморщился, и он это заметил:

— И чего это кривимся, а? Будто это я сам себя имею как в последний раз… Хах, признайся уже, что сам от меня тащишься, признайся, что тебе со мной очень даже хорошо.

— Меня тошнит от осознания того, как мое тело живет по ночам, — я все-таки признался, но гордости у принца точно не было:

— Твое тело — это и есть ты! — он сделал еще один глоток. — И кончаешь тоже ты! Заметь, кончаешь со мной, а не с этим… — замолк, подбирая слова, но закончил усмешкой и фразой: — Признайся, что тебе все нравится.

Потянулся ко мне, вино наконец закономерно пролилось на шелк, и я в раздражении откинул голову на подушку. Но это не помогло, и принц все же дотянулся до моих сжатых губ.

Я думал о темном пятне на персиковом шелке. Думал о навечно испорченной красоте, которая обладателем так и не была оценена по достоинству и, пожалуй, даже не была замечена. В этом был весь принц, весь Нелеллу. Обладая практически всем, это все он не оберегал, и это все его не заботило. Только меня, не принявшего его покровительство, сопротивляющегося всему, он хотел и видел.

Не понимал его. Уметь любить только то, что тебе не принадлежит, и неряшливо, невзначай портить то, что принадлежит… Это удел даже не глупца, юнца и слепца, а кого похуже.

«Вот когда я стану обладателем господина Белого Цвета, когда господин Ореванара будет мой, я не буду, словно Нелеллу, проливать на него вино. Я посажу его в самую красивую и добро сделанную клетку и буду кормить лучшей пищей. Я не буду его портить, я буду его обхаживать…»

Нелеллу целовал меня с жаром, наверняка догадываясь о сладких мыслях в моей голове, и это раззадоривало его. Заставляло желать только сильнее.

— Признайся, что ты меня хочешь, — зашептал в мои измученные губы, и я видел это в чудном блеске его глаз. Видел это безумие и понял, что не время быть таким же диким, как он.

Если бы вздумал выпалить все как на духу, если бы я осмелился быть собой, то в этой безобразной голове принца родился бы какой-нибудь чудовищный план… Усомнись он только во мне, в том, что мои надежды не пусты, и у меня есть шанс… В его силах было сплавить меня куда подальше, в его силах было сделать так, чтобы моя встреча с истинным господином моего сердца никогда бы не состоялась.

Нелеллу ревновал и все же терпел мое ожидание, но перегни я палку, он бы показал, что такое истинная безысходность.

Пришлось ответить на поцелуй и в ту ночь. Пришлось позволить себя втянуть в грязь и разврат, втянуть в то самое мерзкое, о чем слуги и стража шептались днем. Пришлось втянуть себя в ночь. В темноте это еще не выглядело так отвратительно, но как только наступал рассвет, все всплывало в голове не темными образами, а в красках. Нелеллу от этого сиял, а я подыхал, и только надежда свидеться с ним придавала сил на каждый вдох, на каждый стук сердца.

========== Глава 3. Быть в земле ==========

Ветер бушевал немилостивый, крепкий, северный. С самого начала осени порывы сносили знамена, совсем тонкие деревья и тряпки прачек. За последним я пристрастился наблюдать: это вызывало если и не добрый смех, то широкую улыбку, и Нелеллу едко подметил эту самую улыбку:

— Я смотрю, ты, наконец, привыкаешь… — и прошел мимо, даже не поняв, что этим выпотрошил меня всего.

Да, ветер действительно бушевал в самом начале осени, а потом затих, уступая место проливным мощным дождям. Поговаривали, что это все магия, проделки врагов Королевства — не бывало такой погоды в цветущем нашем «Царстве», но я только криво усмехался. Бывало, еще как бывало, и пусть из-за стены дождя видно плохо, я не прекращал посматривать вдаль, откровенно уже не ждал; я сам затих, подобно ветру; притаился, подобно зверю, ощущая… Волоски вставали дыбом на руках от этого «ощущаю», а быть может, не интуиция вовсе, а холод? Ладно, не важно вовсе; главное, что вот в такой вот дождливый день к замку приближался кортеж…