Три столетия реформ и революций в России

Очевидными примерами коррупции в высших эшелонах власти стали деятельность первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС С.Ф. Медунова, первых секретарей ЦК КП Узбекистана Ш.Р. Рашидова и ЦК КП Азербайджана Г.А. Алиева. Брежнев закрывал глаза на их самообогащение, ведь они сохраняли ему верность. Единственным случаем снятия чиновника высокого ранга стало смещение в 1974 г. Я.С. Насриддиновой с поста председателя Совета Национальностей Верховного Совета СССР. Эта дама, будучи членом ЦК КПСС, имея девять орденов и делая архиуспешную карьеру, занималась масштабными аферами с дачами, домами, шубами и машинами, а попутно отменяла за хорошую мзду смертные приговоры. Она набрала взяток на 23 млн рублей. Суда не было, ей дали должность в общественной организации и хорошую пенсию. Но когда глава КГБ СССР Ю.В. Андропов предложил в 1982 г. завести уголовное дело, арестовать Медунова и отдать под суд, Брежнев сказал ему: «Юра, этого делать нельзя. Он руководитель такой большой партийной организации… Переведи его куда-нибудь на первый случай, а там посмотрим, что с ним делать… Заместителем министра, что ли…»

Несмотря на бодрый лозунг о формировании «новой социальной общности – советского народа», у разных народов страны неудержимо усиливался интерес к своим национальным корням, что подчас порождало явления национализма. Экономической подпиткой национализма было централизованное распределение ресурсов из Москвы, что создавало естественное недовольство местных властей. «Но по сути своей это была попытка отыскать некие отличительные от предлагаемых официальной идеологией нравственные ценности, иные жизненные основания, – справедливо пишет Р.Г. Пихоя. – Национальная идея шла рука об руку с признанием ошибочности изменения уклада деревенской жизни… Оппозиционные настроения рядились в историко-культурные одежды».

Таким образом, духовный фактор (разновекторного содержания) действовал в СССР, как и в жизни любого общества. При господстве одной абсолютной истины и одной-единственной власти любая попытка возникновения альтернативы виделась власти опасной. Власть не решалась, подобно Павлу I или турецкому султану Абдул-Гамиду II, запрещать «вредные слова», но упорно боролась против всего потенциально опасного, примерами чего стали в начале 1970-х гг. критика книги О. Сулейменова и статьи М.П. Лобанова, в которых авторы искали положительный опыт в национальной традиции.

Тезисы М.П. Лобанова о том, что «крестьяне – наиболее нравственно самобытный тип», что «вытеснение духовно и культурно самобытной Руси» ведет к ее превращению в некую европеизированную, «по западному образцу буржуазно-безликую», вызвали резкую отповедь со стороны партийного руководства. Заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС А.Н. Яковлев в 1972 г. опубликовал разгромную статью «Против антиисторизма», о которой позднее сам сказал так: «Моя статья… была выдержана в стиле марксистской фразеологии. Я обильно ссылался на Маркса и Ленина, и все ради одной идеи – в острой форме предупреждал общество о нарастающей опасности великодержавного шовинизма, местного национализма и антисемитизма». В том же ключе действовал и Ю.В. Андропов, направивший в марте 1981 г. в Политбюро ЦК КПСС докладную записку о «деятельности антисоветских элементов, прикрываемой идеями русизма», которые, по его утверждению, «прикрываясь демагогическими рассуждениями о защите русской истории и культуры, готовят подрыв коммунистической власти».

Так усилиями партийных функционеров общество отсекалось и от здравого смысла, и от своих традиций, хотя в русской литературе в те годы течение так называемой «деревенской прозы» окрепло, а внимание к ней читателей усилилось. В искривленном и мифологизированном общественном сознании возникали не только чрезмерно идеализированные представления о дореволюционной России, но и искаженные представления об альтернативе советскому строю, например американская модель или насаждаемая извне абсолютизация идеи свободы, прежде всего почему-то свободы выезда из СССР.

Во внешней политике стало видным противоречие между объективно необходимым для государства курсом на сотрудничество со всеми странами и троцкистско-ленинским курсом на поддержку левых радикалов по всему миру и упорное противоборство с империализмом во имя «классовых», а не национальных интересов.

Подавление силой «Пражской весны» в Чехословакии в августе 1968 г. стало свидетельством страха кремлевских правителей даже перед попыткой «реформы внутри системы». Намерения лидеров КПЧ по либерализации и демократизации общественной жизни встретили неоднозначное отношение внутри Политбюро ЦК КПСС, но верх взяли коммунистические ортодоксы. Дальновидный А.А. Громыко так рассудил: «Разгулялась контрреволюция… Но если мы действительно упустим Чехословакию, то соблазн великий для других». Власть действовала с упреждением, ведь в борьбе с инакомыслием в ЧССР укреплялось официальное единомыслие в СССР, и поэтому крах попытки реформ в ЧССР пресек все серьезные реформаторские намерения в СССР.