Три столетия реформ и революций в России

Государь действовал осторожно. Объяснялось это не столько недостатком личной смелости, ее-то как раз хватало, сколько осмотрительностью, государственной целесообразностью. В крестьянском вопросе, как в тугом узле, переплелись проблемы экономические, социальные и политические. Вот сильно обострился финансовый вопрос. Министр финансов П.Ф. Брок доложил, что дефицит бюджета простирается до 80 млн рублей и таким же ожидается в будущем году. А ему предлагают, чтобы государство выплачивало помещикам компенсацию за крестьян и за крестьянскую землю… Или погодить с этим?

Выгодно или невыгодно вести помещичье хозяйство силами крепостных мужиков? Может, лучше переходить на свободную наемную рабочую силу? Об этом размышляли, об этом спорили не только в петербургских кабинетах.

Ушедший в отставку генерал Л.В. Дубельт беспокоился о судьбе своих имений. «Наше правление стоит на самой середине между кровавым деспотизмом восточных государств и буйным безначалием западных народов, – рассуждал он. – Оно самое отеческое, патриархальное, и потому Россия велика и спокойна… Ниспровергни у нас существующий порядок – посмотри, что будет! Если бы крестьяне сделались свободы, они получили бы свободу без земли, потому что ни один помещик своей земли не отдаст добровольно, а правительство наше слишком правосудно, чтобы отнять у нас нашу собственность и лишить нас последнего куска хлеба… И что ж бы вышло? Крестьяне наши, сделавшись вольными, но не имея земли, пустились бы приискивать себе род жизни и пропитания по городам, деревни опустели бы, как во Франции, Германии, – и пошла потеха! Ибо в городах такое чудовищное стечение голодных желудков наделало бы тех же бед, какие происходят в Западной Европе… Мне кажется, что Россия держится именно своею помещичьею организациею… Итак, я уверен, что наша Россия велика, сильна и богата от того: 1) что в ней Государь самодержавный, 2) что в ей есть помещик с властию над крестьянами и 3) от того, что в ней есть крестьянин, который кормит и себя, и помещика, и горожанина, и купца, и солдата, и вельможу, и самого Государя».

Но не все помещики думали так. 7 октября 1856 г. великая княгиня Елена Павловна представила государю подробный план освобождения принадлежавших ей 15 тысяч крестьян обоего пола в десяти ее имениях Полтавской губернии. Записка «Предварительные мысли об устройстве отношений между помещиками и крестьянами» была разработана Н.А. Милютиным, который видел в ней программу «действий для освобождения в Полтавской и смежных губерниях крестьян тех помещиков, которые сами того пожелают». По сути дела, молодой чиновник Министерства внутренних дел разработал для всей России модель освобождения помещичьих крестьян. Сознавая это, план был представлен от имени великой княгини и за ее подписью.

Александр Николаевич 19 октября с одобрением отозвался на инициативу тети, но уклонился от ее предложения об указании «общих начал освобождения» и позволении на организацию совещаний с помещиками соседних с нею имений. Он одобрил ее намерения, но заключил, что не может ныне положительно ей указать общие основания для руководства в столь сложном и важном деле и потому он «ввиду многих различных условий, которых значение может быть определено только опытом, выжидает, чтобы благомыслящие владельцы населенных имений сами высказали, в какой степени они полагают возможным улучшить участь своих крепостных на началах, для обеих сторон неотяготительных и человеколюбивых». Тем не менее работа над планом продолжалась при содействии сподвижников Милютина – К.Д. Кавелина, В.А. Черкасского, некоторых землевладельцев Киевской и Полтавской губерний. План обсуждался в Петербурге, а 1 февраля 1859 г. был утвержден Александром II. Главная идея плана – дарование крестьянам личной свободы при наделении полевой надельной землей в собственность за выкуп – стала основой реформы 19 февраля 1861 г.

Но до этого еще предстоял трудный путь. Пока же шел месяц за месяцем после мартовского заявления царя, после ставшего известным плана великой княгини, а «благомыслящие помещики» молчали. Точнее, отзывались немногие.