Три столетия реформ и революций в России

Представитель столбового русского дворянства Юрий Федорович Самарин после окончания Московского университета поступил на государственную службу. Они не понаслышке знал положение крестьян в центральных губерниях России и на ее северо-западных окраинах. «Прежде принять чужого беглого крестьянина почиталось делом бесчестным, – писал в одном из своих писем Самарин, – теперь же все это делают по необходимости, и никто не жалуется. Помещики, возделывающие свекловицу, зазывают баб из соседних деревень. Они приходят тысячами и договариваются о цене… Потребность вольного труда так велика, стремление рабочих сил к нему так неудержимо, что притязания, основанные на букве устарелого закона, как бы умолкли». Итак, свободный труд крестьянина – уже не только реализация чувства гуманности, но и акт экономической целесообразности, доказывал Самарин. Но как освобождать крестьян: с землей или без земли? Оставлять ли им те наделы помещичьей земли, на которых они фактически трудятся ради своего обеспечения, или заставить их просто покупать землю у помещиков?

Самарин указывал на невозможность безземельного освобождения крестьян: «Крепостные крестьяне твердо убеждены в своем праве на землю; они не допускают, не понимают, чтобы, с приобретением личной свободы, это право могло отойти от них. Можно поручиться, что предложенную им на таких условиях свободу они встретили бы как насильственную экспроприацию [их земельных наделов] и что пришлось бы вводить ее картечью и штыками». Но юридически земля принадлежала помещикам. Как решиться отобрать у них их собственность? На этом вопросе споткнулся Николай Павлович, и его сын задумывался, как повести дело. Помог случай.

В октябре 1857 г. в Петербург приехал генерал-губернатор Виленской, Ковенской и Гродненской губерний В.И. Назимов. В этом северо-западном крае дворяне приступили к обсуждению вопроса об участи своих крестьян и высказали пожелание, чтобы крепостное право было отменено, а земля осталась у помещиков. Стоит заметить, что вовсе не человеколюбие двигало помещиками: им предстояло переходить на систему инвентарей, что сильно стесняло бы их самоуправство в отношениях с крестьянами. Это обстоятельство и подвигло их к намерению об уничтожении крепостного права, правда при условии сохранения за помещиками прав собственности на всю землю. 18 октября Назимов просил, чтобы государь ответил на обращенный к нему адрес дворянского сообщества. Александр II хорошо знал Владимира Ивановича Назимова, состоявшего при нем в бытность его наследником и достойно показавшего себя на посту попечителя Московского учебного округа в 1853–1855 гг., да и ходатайство дворян его порадовало. Он ответил согласием.

Известно, что сами государи деловых бумаг не пишут. И благодарственный рескрипт на имя генерал-адъютанта Назимова составляли в Министерстве внутренних дел. Вот тогда-то, в серые, холодные и дождливые ноябрьские дни, Алексей Ираклиевич Левшин и предпринял один ход, который, говоря словами шахматистов, привел к выигрышу всей партии.

У самого Левшина было сдержанное отношение к крестьянскому делу, в коем он видел лишь одну, хотя и важную, государственную задачу. Иным было отношение у его коллеги, директора хозяйственного департамента министерства Николая Алексеевича Милютина.

Николай Милютин, как и его братья Дмитрий и Владимир, не относились к старым дворянским родам, семья жила небогато. Но Дмитрий и Николай получили хорошее образование, благодаря своим способностям и талантам успешно делали карьеру, в чем отчасти их поддерживал брат матери – граф Павел Дмитриевич Киселев. Но они не только делали карьеру, они служили России и ее народу.

Еще в ранней юности Николай, как-то вернувшись поздно ночью с бала, вдруг поразился вопросом: почему же его крепостной кучер, его человек несколько часов ожидал его в трескучий мороз на улице? Ведь это несправедливо!.. И Николай дал слово: уничтожить крепостное право. Тогда ему было семнадцать лет. Спустя двадцать лет он не изменил своей мечте, но яснее понимал трудность ее воплощения в жизнь.