Три судьбы

Строго говоря, его не слишком беспокоило, будет жена нервничать или нет. Точнее, он вообще не очень понимал, что такое «я за тебя волнуюсь». Он же взрослый человек, не трехлетний ребенок, что с ним может случиться? Еще точнее: случиться-то может что угодно, но если так – сообщат, а до того с какой стати из угла в угол бегать? Кому от этого легче? Кого это обезопасит?

Но, с другой стороны, если его сообщения о том, что «все в порядке», создают в Лелином сознании иллюзию контроля – почему бы и нет? Это повелось еще с тех самых девяностых, когда опасностей и поводов для беспокойства было не в пример больше, чем теперь. И мобильный он тогда завел не только из деловых соображений, но и ради того, чтобы иметь возможность из самого неподходящего места сообщить что-нибудь вроде «задерживаюсь, все хорошо, целую». Леля так радовалась этим сообщениям, так горячо благодарила, что «предупредил»! И он привык. Даже козырь из этого сделал. Если кто-то из деловых партнеров или конкурентов позволял себе презрительную гримасу: подкаблучник, что ли? – Гест, снисходительно улыбаясь, рассказывал анекдот: «Как, дочь моя, ты опять согрешила? – Но, святой отец, мне это стоит так мало труда, а ему доставляет столько удовольствия!» И тот, кто пытался съязвить, выглядел после этого недалеким грубияном, сам же Гест – умным и предусмотрительным. Агрессия – признак слабости, это он запомнил накрепко.

Да, сегодня, в эру мобильных, Леля, если «волновалась», могла бы просто позвонить. Но он точно знал – не станет. Она очень, очень боится ему «помешать». И не важно, чем он занят, ведет переговоры или управляет машиной, мешать нельзя! Тоже привычка своего рода, и, кстати, неплохая. Сам-то он вполне мог позвонить Леле в любой момент. Она – нет. Распределение ролей: ведущий и ведомый. И раз уж он в этой стае главный, ему и заботиться о том, чтобы его ведомые не «волновались понапрасну». Умный мужчина знает, откуда ждать проблем – Гест не помнил, где вычитал эту фразу, но ему нравилось ее повторять. Ум не в том, чтобы разрешить проблему, а в том, чтобы ее предусмотреть и не допустить. Ну… в крайнем случае, заранее просчитать последствия.

Он улыбнулся, почувствовав, что две рюмки водки в сочетании с отличной едой привели его в умиротворенное состояние. Может, позвонить портье и сказать, что «массажистка» не требуется?

Но в дверь уже стучали.

Худенькая какая, словно подросток, – это была первая мысль. Их тут всех голодом, что ли, морят?

Гест вообще-то предпочитал тех, кто посубтильнее, но не до такой же степени! Он уже было совсем решил девицу выставить, когда та плавным, уверенным движением плеч выскользнула из просторной кожаной курточки.

Там неожиданно обнаружилась грудь – не сверхъестественная, но вполне убедительная. Ладно, сойдет.

Валентин молча кивнул в сторону приоконной ниши, где стояла кровать.

Девица оказалась умелая и, самое главное, чуткая: где нужно – помогала, где не надо – не мешала, послушно следуя любым, даже невысказанным, едва почувствованным его желаниям. В голове мелькнула слабая мысль: надо бы ей премию сверх обозначенной скелетоподобным портье суммы отстегнуть… Но время было не для мыслей, они растаяли, растворились, улетучились. Здесь и сейчас, здесь и сейчас. Он и случайная платная девица…

Валентин обладал ею, точно мстил кому-то (кому? за что?), мозг заливала огненная тьма, и он боялся этой тьмы, ее надо было убить. И он – убивал, яростно вколачивая хрупкое тело в пышное «королевское» ложе.

Заснул моментально – как выключили.

– Я кофе заказала.

Валентин открыл глаза, слегка недоумевая: что такое? В окно лилось веселое солнце.

– Рустем хорошо варит, это не какой-нибудь растворимый. Гелька говорила, что самый вкусный кофе в Вене, я забыла, как называется ресторан, ее папик в Австрию возил, прикинь! Если не брешет. Вот бы мне туда! Или на эти, как их, на Мальдивы! Ну где балерина эта вечно тусуется. Ты ездишь на Мальдивы? Возьмешь меня с собой? А то я ваще нигде не была!

Гест бегло проверил карманы, сумку, бумажник – все на месте: документы, деньги, банковские карты, телефон. Зато недоеденную им вчера курицу девица обгрызла до основания, и на тарелке с сырной нарезкой одиноко подсыхали два жалких ломтика. А вот водки в графинчике оставалось столько, сколько и было. Умница. Хотя в карманах она, конечно, копалась – хотя бы из любопытства. Но не пойман – не вор. А стащить девица и впрямь ничего не стащила. Еще один плюсик в карму.

Она заметила его манипуляции с карманами и скорчила обиженную мордочку:

– Я не воровка!

На мгновение Гесту стало неловко: за что он, в самом деле, ее обидел. Поэтому денег дал щедро, куда больше оговоренной вчера суммы. И выгонять из номера не стал. Какая разница: пить кофе в одиночку или в компании.

Компания, однако, оказалась так себе. Девица манерно отставляла мизинчик, щебетала что-то без остановки: про каких-то папиков, про Мальдивы – дались ей эти Мальдивы!

Кофе же оказался действительно хорош. Но Гест выпил его быстро, точно торопился куда-то:

– Давай, ступай.