Три судьбы

Этот был, как и большинство собратьев, двухэтажным. Красный кирпич, кованый ажур, поддерживающий навес над крылечком – чистеньким, как и притулившаяся рядом урна с торчащим из нее черным пакетом. И пахло тут вполне душевно: не помойкой или дезинфекцией, а кухней – жареным луком, мясом, фасолью и свежей выпечкой.

Портье – лет двадцати на вид – был не просто худ, а прямо-таки тощ. Форменная сине-зеленая куртка – с золотыми лампасами! красота ослепительная! – болталась на его мослах так, словно внутри одежки скрывалось не человеческое тело, а скелет. В ушах «скелета» виднелись многочисленные висюльки: в правом четыре, в левом не то семь, не до девять. Среди них Валентин разглядел несколько скандинавских рун и пару-тройку невнятных иероглифов. Прочая символика не опознавалась, но явно должна была означать, что портье находится в духовных исканиях. Впрочем, пусть хоть с бубном бегает и оленьими шкурами обмотается, лишь бы не гремел под дверью и на вызовы откликался. Довершали облик высокодуховного юноши фигурно выбритые виски (что при светлых волосах смотрелось довольно бессмысленно) и замазанные тональным кремом прыщи на подбородке.

Номер оказался куда приличнее, чем Гест предположил, глядя на портье. Вроде бы самый обычный: кровать, стол, телевизор, кресло, мутноватое трюмо у входной двери, пара стульев, холодильник – но за счет планировки довольно уютный. Вдававшийся внутрь угол образовывал возле окна нишу, в которую неведомый дизайнер интерьеров впихнул внушительное, почти королевское ложе. Несколько портил впечатление ядовито-розовый атласный блеск покрывала. И ванная фурнитура, сверкающая фальшивой позолотой. Позолотой же блистал и присобаченный под потолком фриз, видимо, изображавший барочную лепнину. Гест, знакомый с интерьерным дизайном и вообще строительством не понаслышке (изрядная часть «империи» занималась именно поставками стройматериалов), поморщился. Впрочем, пахло в номере недорогим, но приличным освежителем, да из приоткрытого окна немного тянуло дождем, и сантехника работала исправно, так что «барокко» можно было просто игнорировать.

«Скелет» брякнул на подзеркальник ключ с массивной «грушей».

– Поесть тут у вас можно? Горячего чего-нибудь?

– Разумеется, – с достоинством британского дворецкого отозвался тот. – У нас своя кухня, ресторан в левом крыле… Если желаете, можно в номер подать.

Ничего похожего на «левое крыло» Гест, подъезжая, не заметил. Да и не хотелось никуда идти. Глядеть там на посторонние рожи – фу! Если же, не дай бог, еще и кто-то из знакомых встретится (Питер, в сущности, очень маленький город) – еще хуже. Здороваться, изображать вежливость – бр-р-р…

– Лучше в номер.

– Вот, извольте. – Портье протянул ему папку с меню.

– Ты словами скажи.

– Солянка есть, жаркое по-русски, бефстроганов, курица-гриль, шашлык из осетрины, – затараторил «скелет».

Валентин махнул рукой, останавливая перечень. Выбрал жареную курицу, подозревая, что и жаркое, и бефстроганов, и прочие разносолы приготовлены из позавчерашних остатков. Может, конечно, здешних хозяев фермеры свежаком снабжают, но лучше не рисковать. Курица же – штука простая, ее трудно испортить, а свежесть он по запаху определит моментально. Из тех же соображений салат выбрал помидорно-огуречный. Сырную нарезку, водочный графинчик – не напиться, а так, расслабиться слегка. Он вообще «употреблял» редко – берег мозг. Но сейчас легкий алкогольный туман – это было то что надо.

– Может, желаете расслабляющий массаж? – точно подслушав его мысли, вкрадчиво предложил «скелет».

Ясно, что под «массажем» подразумевались интимные услуги. В первый момент Геста передернуло. Бог знает, какая девица в придорожном мотеле. С другой стороны, дело вполне обычное, так что вряд ли из этого могут воспоследовать сколько-нибудь серьезные неприятности, а расслабиться действительно не помешает. Глупейший домашний скандал (нет, но каков Платон! подрос волчонок, зубы скалить пытается, молодец!) спровоцировал, естественно, выброс адреналина. И полуторачасовая гонка по предвечернему шоссе его так и не дожгла, гормон «бей или беги» все еще настоятельно требовал разрядки. Хотя бы ради того, чтобы спокойно поспать, а не ворочаться на «королевском» ложе, раздраженно пялясь на «роскошь» окружающего убранства.

Проституток Гест не пользовал с тех времен, когда Якут втаскивал его в свои развлечения. Первые лет десять после свадьбы Валентина вообще никто, кроме Лели, не интересовал. А рождение близнецов превратило исполнение супружеского долга в череду увлекательнейших приключений: приходилось «ловить момент», да еще и прислушиваться – в полной готовности либо дойти до финиша в кратчайшие сроки, либо прерваться на самом интересном месте. Когда Ульяну и Платона удавалось сплавить на выходные кому-то из бабушек-дедушек, они с Лелей погружались в двухдневный сексуальный марафон, время от времени засыпая прямо «в процессе». Что ни одного из них не огорчало и не расхолаживало, наоборот. Ей-богу, это было восхитительно!

Потом возможностей стало больше, а остроты – меньше.