Три судьбы

– Ладно, ожидайте, – распорядилась владычица амбарных книг, поднялась, выплыла из-за стойки и удалилась по уходящему вправо коридору.

– Ты не удивляйся, милок, – сообщила сидящая на одном из собранных в линейку пластиковых стульев у стены старушка, уткнувшаяся в свой телефон. – Тут всегда так. У меня вот плановое обследование, и явилась вовремя, и то – сиди, как гриб на грядке, пока мохом не обрастешь.

Пристроенный у стенки бомж начал заваливаться вбок. Гест подскочил, усадил его в прежнее положение, но тот все заваливался. Две кнопки, удерживавшие обтерханную куртку в застегнутом состоянии, щелкнули, полы разошлись. Гест сунул руку куда-то внутрь, влево. Ничего похожего на стук сердца не почувствовал. Ничего. Дыхания тоже было не слышно, и бульканье сошло на нет.

Он растерянно оглянулся. Надо было звать на помощь – его «найденыш» явно помирал, а то и уже помер, – но «владычица» еще не вернулась. Кого звать-то? Ринуться следом в коридор, уводящий в недра больницы? Там-то наверняка кто-то медицинский найдется. Но ему вдруг стало страшно: получается, он труп привез? Даже в самом идеальном сценарии – если его ни в чем не заподозрят – объяснения затянутся надолго. А в машине ждет Якут. Совсем нехорошо.

Бабулька, объяснявшая, что тут всегда так, в его сторону не глядела. Подумав секунду, Гест с деловитым видом направился к двери – не быстро, а так, вроде покурить решил. От двери еще раз оглянулся – «найденыш» опять завалился набок и лежал у стены бесформенной грудой. А и ладно! Гест его привез в больницу? Привез. Пусть теперь медики сами решают, что с ним делать.

– Сдал?

– Угу.

– Ну поехали… добрый самаритянин.

Дня два Гест пытался выбросить происшествие из головы. Но безуспешно. Поездка в Гатчину быстро почти забылась – не его проблемы, Якут сам справится. А вот бомжа так же легко выбросить из головы не получалось. Вдруг удар бампером был сильнее, чем показалось в момент столкновения, и на вскрытии обнаружат «несовместимые с жизнью травмы»? И примутся искать сбившую несчастного машину? Наверняка на бомжовой одежке остались следы автомобильной краски и чего-нибудь еще, что эксперты анализируют.

На третий день он позвонил в больницу. Из автомата позвонил, из вокзальной будки. Вдруг у них там определитель номера стоит! На том конце провода долго не могли понять, о чем речь, потом почему-то решили, что Гест – фельдшер «скорой помощи», и принялись ругаться:

– Что ж вы не сдаете, как положено? Привезли и бросили! Не, я понимаю, что у вас вызовы, а этому уже все равно, но нам-то как? Чего-чего, смерть по прибытии, чего еще. Да кто тебе будет каждого синяка вскрывать? Аневризма там, к гадалке не ходи. Какая «скорая»-то? Номер экипажа скажи, а то у меня…

Гест повесил трубку.

Дома Леля подала ему полиэтиленовый сверточек:

– Это нужное? Я ветровку твою в стирку хотела положить и вот в кармане нашла.

Леля все-таки золото, в очередной раз подумал Гест. Другие телефонную историю проверяют, каждую бумажку из кармана под микроскопом разглядывают, допросы устраивают. А она всегда лишь – это нужное? То ли ей наплевать, то ли он ее так за время супружества выдрессировал, то ли верит в его непогрешимость? Первое – абсолютно невероятно, второе верно лишь отчасти: в самом начале их брака она иногда о чем-то расспрашивала, но быстро согласилась, что ему спокойнее, если хотя бы дома он сможет забывать о делах. Остается третье – верит безоговорочно. Повезло тебе, мужик!

Он засмеялся, подхватил Лелю, прижал, чмокнул в пушистую макушку:

– У меня лучшая в мире жена!

– И ты только сейчас это обнаружил? – засмеялась она ответно.

– Ты в очередной раз мне об этом напомнила.

– В том свертке что-то нужное было? – Голос ее звучал почти испуганно. – Он грязный такой и… воняет. Я даже сама хотела выбросить, но вдруг…

– Да нет, пустяки, оставь, я сам после выброшу, проверить кое-что нужно. И… у тебя резиновых перчаток случайно нет?

– Есть, конечно.

Тогда, сунув сверток в карман, Гест тут же про него забыл. И запах его как-то не беспокоил. Воняющий карболкой приемный покой, заскорузлая бомжовая куртка забили всю чувствительность. Но сейчас браться за вонючий, липкий на вид пакетик было противно.

Натянув резиновые перчатки, он почувствовал себя сыщиком из криминального сериала. Разворачивал упаковку осторожно, тянул за уголки, расправлял, раскладывал содержимое на предусмотрительно подстеленную бумагу.

Содержимого оказалось немного. Несколько газетных вырезок с объявлениями, купюра в сто баксов, потертая фотография: парк, солнечный день, веселые люди, воздушные шарики, флажки, тележка с мороженым. Последним в стопке лежал паспорт. Довольно новый. Удивительно.

Леонид Петрович Седов… родился… прописан…

Усаживаясь в машину и руля к месту прописки своего найденыша, Гест пытался насвистывать, чего никогда не умел. Но сейчас он был не успешным бизнесменом, владельцем известной на весь Питер (и даже на всю Россию) компании, а… кем? Спешащим на явку профессором Плейшнером? Следователем по особо важным делам? Частным сыщиком, идущим по следу пропавшего свидетеля?