Три судьбы

Даже если бы письмо попало в руки кому-то постороннему – никто никогда не догадался бы, о чем оно.

Осталось только сесть в самолет и – сколько там лететь-то, пустяки – вот он, Зальцбург!

В реальности оказалось, что прямого рейса Прага – Зальцбург не существует, а с пересадками получается дольше, чем по земле. Поезд тоже предполагал пересадку – простую, с платформы на платформу перейти. Но что, если и там встретится какая-нибудь «Галя»? Или он запутается в переходах, опоздает, и Аля опять его не дождется? Расстроится, напридумывает себе всяких ужасов, например, что ему все это не нужно. Она ведь не знает его нового телефона!

Устроившись в автобусе, Гест еще довольно долго прижимал к груди руку, успокаивая сердце. Оно скакало, словно он не ехал, а бежал, торопясь, боясь опоздать. Уговаривал: тихо, тихо, глупое, куда ты, зачем тебе наружу, тут холодно и сыро. Хотя в автобусе было тепло и сухо. И вай-фай имелся, и туалет, и кресла удобные. Самое время поспать, коротая бесконечные четыре часа предстоящей дороги. Но как заснуть, когда сидящая неподалеку пара азартно обсуждает подробности поездки. И ладно бы по-немецки или по-чешски, можно было бы перевести непонятную речь в разряд звукового фона. Но соседи трещали по-русски!

– И, представляешь, Никитос отыскал такси за двести пятьдесят!

– Да ладно, везде триста пятьдесят запрашивают, я же узнавал. Ну, может, триста.

– И я про то же! Громыхает сейчас небось в каком-нибудь ведре с гайками, еще и сломается по дороге. А мы за несчастные сорок евро как у бога за пазухой.

– Вот и поглядим, кто раньше в Зальце окажется.

Гест мельком подумал, что действительно, можно же было такси взять. В голову просто не пришло: все-таки разные страны. Подумаешь, триста евро! Но права невидимая с его места тетка: быстрее на такси не вышло бы. Чего метаться, он уже едет. И кресла автобусные наверняка удобнее, чем в неведомой легковушке. Мягко, качает слегка. И соседи угомонились наконец…

* * *

– И тогда герцог запер свою дочь в высокой-высокой башне…

Аля вскинула руки и задрала голову к темному, усеянному звездами небу – во-от такая высокая башня! Гест опять схватил ее ладошку, сжал легонько: не выдергивай, мол. Ему плевать было на дочь древнего герцога (наверняка Аля только что выдумала эту легенду) и на красоты Зальцбурга. Главное – они наконец вместе! Господи, спасибо!

Но демонстрировать столь буйные чувства не стал, разумеется. Он же мужчина. Вожак. Ему не полагается заходиться щенячьим восторгом от женского голоса и запаха! Он вожак, он контролирует ситуацию и посматривает на все несколько снисходительно!

– Да ладно! Нет там высокой башни. Этот, как его, Хоэнзальцбург, хоть и большой, а так – типичная средневековая крепость, коробка коробкой, башенка есть, но так себе. Вон там силуэт виден, глянь. Завтра пойдем вплотную осматривать.

– Башня потом обрушилась, – упрямо сказала Аля. И рассмеялась.

Гест вздрогнул.

Даже на яркой от многочисленных вывесок и витрин вечерней улице налетающий сзади свет показался ему ослепительным. А рев мотора – оглушительным. Как тогда, давным-давно: пустынная питерская набережная, скрежещущие тормоза «бумера», Якут… Дежавю было таким острым, что он попытался не то заслонить, не то оттолкнуть Алю, даже не успев сообразить, что делает.

Но все равно опоздал.

Мотоциклист налетел как из ниоткуда – и пропал словно в никуда.

Аля лежала на тротуаре, неловко вывернув правую ногу, лицо в свете витрины с модными одежками казалось таким же белым, как лица манекенов за стеклом.

Господи, как тут «скорую» вызывают?!!

Нависший над ними парень что-то спрашивал, должно быть, не нужна ли помощь.

– Простите… – автоматически сказал Гест. Надо было хоть по-английски ответить, что по-немецки он ни бум-бум, но русское «простите» вырвалось само собой. Парень, однако, вместо того чтобы удивиться, словно обрадовался:

– О! Наши? – И затараторил деловито: – Туристы? Помощь нужна? Страховка есть?

Гест помотал головой – страховку он купить не удосужился. Повторил, уже почти извиняющимся тоном:

– Простите, нет. Мы только приехали, сами по себе. И по-немецки я совсем не говорю…

– Ничего-ничего. Значит, так. Я звоню сто сорок четыре, это местная «скорая», но придется, раз страховки нет, раскошелиться. Вызов будет… я не помню, двести, что ли, евро. На такси дешевле, но я, – он покосился на вывернутую Алину ногу, – не стал бы…

– Господи! Я заплачу, сколько надо, нет проблем. Какой номер, вы говорите?

– Да я позвоню, объясню. А когда приедут, вы уж сами. Не беспокойтесь, тутошние медики все по-английски более-менее болтают. В крупных городах, по крайней мере. Хотя раз на раз не приходится.

Прибывший экипаж действительно вполне сносно объяснялся по-английски. Точнее, старший в бригаде. Санитар только повторял «кайн стресс, кайн стресс». Гест догадался, это что-то вроде «донт ворри». Расслабьтесь, мол. На носилки Алю перекладывали так бережно, словно она могла рассыпаться от любого неловкого движения. Молодцы.