Три товарища и другие романы

— Но ведь вы не знаете, где она.

— Может, все-таки попробовать? — повторил он. — На вашей машине? Я, разумеется, все оплачу, — быстро выпалил он.

— Речь не об этом, — сказал я. — Но только это совершенно безнадежно. Ну куда мы поедем? В какую сторону? Да ведь и не на улице же она в это время.

— Не знаю, — так же тихо сказал он. — Я только думал, что можно попробовать ее поискать.

Фрида с пустым подносом проследовала обратно.

— Мне нужно идти, — сказал я. — Кроме того, я думаю, что вы тревожитесь понапрасну. Несмотря на это, я охотно помог бы вам, но фройляйн Хольман должна скоро уехать, и я хотел бы провести этот день с ней. Вероятно, это ее последнее воскресенье здесь. Вы ведь понимаете?

Он кивнул.

Мне было жалко смотреть на него, но я торопился к Пат.

— Если вы все же хотите немедленно ехать на поиски, — продолжал я, — вы можете взять такси на улице, но я вам этого не советую. Подождите лучше еще немного. А потом я позвоню своему другу Ленцу, и он отправится с вами на поиски.

Мне казалось, что он ничего не слышит.

— А вы не видели ее сегодня утром? — внезапно спросил он.

— Нет, — удивился я. — А то бы я сразу вам об этом сказал.

Он снова кивнул и, не говоря больше ни слова, с отсутствующим видом ушел к себе в комнату.

Пат уже побывала у меня и нашла розы. Она рассмеялась, когда я вошел.

— Робби, — сказала она, — меня тут Фрида лишила наивности. Она утверждает, что свежие розы по воскресеньям в это время наверняка попахивают воровством. Кроме того, она говорит, что этот сорт не водится в окрестных магазинах.

— Думай что хочешь, — сказал я. — Главное, что они доставляют тебе радость.

— Теперь еще большую, милый. Раз ты добыл их, подвергая себя опасности!

— Еще какой! — Я вспомнил о пасторе. — Но почему ты так рано встала?

— Не могла больше спать. Снились такие ужасы, что продолжать не хотелось.

Я внимательно посмотрел на нее. Вид у нее был усталый, под глазами — тени.

— С каких это пор тебе снятся кошмары? — спросил я. — До сих пор я думал, что это по моей части.

Она покачала головой.

— Ты уже заметил, что на дворе осень?

— У нас это называли «бабьим летом», — сказал я. — Ведь еще цветут розы. Просто идет дождь, вот все, что я вижу.

— Идет дождь, — повторила она. — Он идет уже слишком долго, милый. Иногда проснусь по ночам и мне кажется, что я уже потонула под потоками дождя.

— Ты должна приходить ко мне по ночам. Тогда у тебя не будет таких мыслей. Да и как приятно быть вместе, когда в комнате темно, а за окном идет дождь.

— Возможно, — сказала она, прижимаясь ко мне.

— Люблю, когда по воскресеньям идет дождь, — сказал я. — Тогда больше ценишь то, что у тебя хорошо. Мы вместе, у нас теплая красивая комната — и целый день впереди; по-моему, это немало.

Ее лицо прояснилось.

— Да, у нас все хорошо, не правда ли?

— На мой взгляд, просто чудесно. Как вспомню, что было раньше, — Боже мой! Вот уж не думал, что мне будет когда-нибудь так хорошо.

— Как хорошо, что ты это говоришь. Я тогда в это верю. Говори это чаще.

— Разве я не часто это говорю?

— Нет.

— Может быть, — сказал я. — По-моему, я не очень-то нежен. Не знаю почему, но я просто не способен на это. А ведь я бы очень хотел быть нежным.

— Тебе это и не надо, милый. Я ведь и так понимаю тебя. Только иногда вдруг так захочется, чтобы ты это сказал.

— Я теперь буду повторять это часто, все время. Как бы по-дурацки это ни выглядело.

— Что значит по-дурацки? — сказала она. — В любви нет ничего дурацкого.

— И слава Богу, что нет, — сказал я. — Иначе она бог знает во что превратила бы человека.

Мы позавтракали вместе, а потом Пат снова легла в постель. Такой режим установил Жаффе.

— Ты побудешь со мной? — спросила она из-под одеяла.

— Если хочешь, — ответил я.

— Я-то хочу, но ты же не обязан…

Я сел к ней на кровать.

— Я не то имел в виду. Ты ведь говорила, что не любишь спать, когда на тебя смотрят.

— Раньше так оно и было, но теперь, знаешь, мне иногда страшно одной…

— И со мной такое бывало, — сказал я. — В госпитале, после операции. Я тогда боялся спать по ночам. Держался до самого утра, не смыкая глаз, — читал или думал о чем-нибудь, и только когда наступал рассвет, я засыпал. Но это проходит.

Она прижалась лицом к моей ладони.

— Это от страха, что заснешь и не проснешься, Робби…

— Да, — сказал я, — но поскольку все-таки просыпаешься, то это проходит. Можешь убедиться в этом на моем примере. Мы всегда просыпаемся, всегда возвращаемся назад — хотя и не на то самое место.

— В том-то и дело, — сказала она уже несколько сонным голосом и закрывая глаза. — Этого-то я и боюсь. Но ведь ты последишь, чтобы я вернулась куда надо, правда?

— Послежу, — сказал я и провел рукой по ее лбу и волосам, которые тоже казались усталыми. — Я ведь солдат бывалый и бдительный.

Дыхание ее сделалось глубже, она слегка повернулась на бок. Через минуту она уже крепко спала.