Три товарища и другие романы

Крик донесся явно из окна Гольдбергов. Равич прислушался. Как-то не верилось, что старик Гольдберг запустил в жену чем-то тяжелым, а то и вовсе решил поколотить. Да и криков больше не слышно. Вместо этого беготня, чьи-то возбужденные голоса внизу, в номере эмигранта Визенхофа, хлопанье дверей.

В ту же секунду к нему постучали, и в номер ворвалась хозяйка гостиницы.

— Скорей, скорей! Месье Гольдберг…

— Что с ним?

— Повесился. На окне. Скорее…

Равич отбросил книгу.

— Полиция уже здесь?

— Нет, конечно. Иначе разве бы я вас позвала? Его только что нашли.

Равич уже спускался вместе с ней по лестнице.

— Веревку хотя бы срезали?

— Да нет! Они его держат.

В полумраке номера смутным пятном у самого окна виднелась группа людей. Равич разглядел Рут Гольдберг, эмигранта Визенхофа и еще кого-то. Он зажег свет. Визенхоф и Рут Гольдберг держали старика Гольдберга на весу, словно куклу, а третий человек лихорадочно и неумело пытался развязать узел галстука, намертво затянувшийся на оконной ручке.

— Да обрежьте вы!

— Ножа нет! — выкрикнула в ответ Рут Гольдберг.

Равич достал из сумки ножницы. Галстук был толстый, добротного тяжелого шелка, и поддался не сразу. Пока резал, Равич совсем близко, прямо перед собой, видел лицо Гольдберга. Выпученные глаза, раззявленный рот, жидкая седая бороденка, вываленный наружу язык, темно-зеленый, в белый горошек, галстук, глубоко врезавшийся во вздувшуюся морщинистую шею. Тело Гольдберга на руках у Визенхофа и Рут Гольдберг слегка покачивалось, как бы позволяя себя убаюкивать и издевательски над этим гогоча — жутким, закоченевшим, беззвучным смехом.

Лицо Рут Гольдберг, мокрое от слез, побагровело от натуги, а рядом, под грузом тела, которое никогда не было столь тяжелым при жизни, пыхтел и потел Визенхоф. Два взмокших, стонущих, искаженных ужасом лица — и над ними, безмолвно перекатываясь туда-сюда и ухмыляясь чему-то нездешнему, голова Гольдберга, которая, едва Равич перерезал наконец галстук, тюкнулась в плечо супруге, так что та вскрикнула и в ужасе отскочила, вследствие чего тело, безжизненно и по-клоунски взмахнув руками, резко накренилось в ее сторону, словно силясь ее догнать.

Равич едва успел его подхватить и с помощью Визенхофа уложил на пол. После чего, развязав петлю, приступил к осмотру.

— В кино, — лепетала Рут Гольдберг. — Он в кино меня послал. Руфочка, говорит, ты совсем у меня не развлекаешься, что бы тебе не сходить в «Курсель», там у них сейчас фильм с Гретой Гарбо, «Королева Кристина», почему бы тебе не посмотреть? Купи себе билет на хорошие места, в партер или в ложу, получи удовольствие, на два часа забудешь про все наши горести, это уже немало, — так он сказал, спокойно так, ласково и даже по щеке меня потрепал. А потом, говорит, зайди еще в кондитерскую у парка Монсо, возьми себе шоколадного и ванильного мороженого, сделай себе приятное, Руфочка, — так он сказал, и я пошла, а когда вернулась, смотрю…

Равич поднялся. Рут Гольдберг испуганно умолкла.

— Похоже, он сделал это, как только вы ушли, — сказал он.

Она в ужасе прижала кулачок ко рту.

— Он что?…

— Попытаемся что-то сделать. Для начала — искусственное дыхание. Вы умеете? — спросил он у Визенхофа.

— Да нет. То есть… не совсем.

— Тогда смотрите.

Равич схватил Гольдберга за руки, раскинул их в стороны до пола, потом резко прижал к груди, снова в стороны, снова к груди. В горле у Гольдберга что-то захрипело.

— Он жив! — взвизгнула жена.

— Нет, это просто воздух выходит.

Равич еще пару раз показал, что надо делать.

— Так, теперь попробуйте вы, — бросил он Визенхофу.

Тот боязливо опустился перед Гольдбергом на колени.

— Ну же, — поторопил Равич. — Берите его за руки, а еще лучше за локти.

Визенхоф уже взмок от страха.

— Так. Сильнее, — командовал Равич. — Чтобы весь воздух из легких вышел.

А сам уже обернулся, ища глазами хозяйку. Народу в комнату тем временем набилось изрядно. Углядев хозяйку, Равич жестом позвал ее в коридор.

— Умер, — сказал он, когда они вышли. — Это все пустые хлопоты. Так, проформы ради. Если вдруг подействует, я уверую в чудеса.

— Что же делать?

— Что всегда в таких случаях.

— «Скорую» вызывать? Но тогда через десять минут и полиция заявится.

— Без полиции вам так и так не обойтись. У Гольдбергов хоть какие-то документы есть?

— Да. Хорошие. Паспорт и удостоверение личности.

— А у Визенхофа?

— Вид на жительство. И продленная виза.

— Отлично. Тогда у них все в порядке. Скажите обоим, чтобы обо мне ни слова. Ну, что я тут был. Она вернулась домой, увидела, закричала. Визенхоф перерезал петлю, снял его, до приезда «скорой» пытался делать искусственное дыхание. Запомнили?

Хозяйка только стрельнула в него своими птичьими глазками.

— Конечно. Да я и сама тут останусь, полиции дождусь. Уж как-нибудь прослежу.

— Ну и хорошо.

Они вернулись в номер. Склонившись над Гольдбергом, Визенхоф трудился в поте лица. Со стороны в первый миг могло показаться, что это у них такой урок гимнастики. Хозяйка остановилась в дверях.