Три товарища и другие романы

— Вы позволите оставить вам арманьяк? — обратилась она к Равичу. Тот поблагодарил. Только после этого она удалилась — вся воплощенное благородство, на зависть любой великосветской львице.

Прихватив бутылку, Равич подсел к Роланде.

— Когда уезжаешь? — поинтересовался он.

— Поезд завтра, в шестнадцать ноль семь.

— Я приду на вокзал проводить.

— Нет, Равич. Лучше не надо. Ко мне жених приезжает сегодня вечером. Мы завтра вместе едем. Надеюсь, ты понимаешь? Он будет удивлен.

— Ну конечно.

— А нам завтра до отъезда еще кое-что купить надо и все вещи багажом отправить. Я уже сегодня в гостиницу «Бельфор» перебираюсь. Там уютно, чисто и недорого.

— Он тоже там остановится?

— Бог с тобой! — искренне изумилась Роланда. — До свадьбы, как можно?

— Правильно, — согласился Равич. Он прекрасно знал: никакое это не притворство. Роланда мещанка до мозга костей. Здесь, в Париже, была ее работа. И совершенно не важно где — в публичном ли доме или в пансионе благородных девиц. Теперь, честно отработав сколько положено, она возвращается в свой мещанский мирок, и ни малейшая тень прежней жизни не должна этот мирок омрачать. Точно так же поступали и многие проститутки. Из некоторых, кстати, получались отличные жены. Проституция в их глазах — серьезное и нелегкое ремесло, а вовсе не порок. Такой взгляд на вещи поддерживал в них веру в себя, не позволял опуститься.

Роланда налила Равичу еще арманьяка. Потом извлекла из сумочки какой-то листок.

— Если надумаешь уехать из Парижа — вот наш адрес. Добро пожаловать в любое время.

Равич пробежал глазами записочку.

— Тут две фамилии, — пояснила Роланда. — На первые две недели — моя. Ну а потом жениха.

Равич положил записку в карман.

— Спасибо, Роланда. Но я пока что из Парижа никуда не собираюсь. Да и жених твой опять же наверняка будет удивлен, если я вдруг заявлюсь как снег на голову.

— Это ты к тому, что я на вокзал тебя просила не приходить? Так то ж совсем другое дело. Это я тебе на тот случай даю, если тебе вдруг из Парижа уехать придется. Срочно. Понимаешь?

Он поднял на нее глаза.

— С какой стати?

— Равич, — вздохнула она, — ты ведь беженец. А у беженцев иной раз бывают неприятности. И всегда неплохо иметь адресок, где тебя не тронет полиция.

— Откуда ты знаешь, что я беженец?

— Да уж знаю. Я не говорила никому. Это никого здесь не касается. А адресок прибереги. И если понадобится, приезжай. У нас никто ни о чем не спросит.

— Хорошо. Спасибо, Роланда.

— Позавчера тут кое-кто из полиции приходил. Насчет немца спрашивали. Интересовались, кто еще здесь был.

— Вот как? — настороженно заметил Равич.

— Да. Когда ты в прошлый раз забегал, этот немец как раз тут торчал. Ты, наверно, его даже не заметил. Лысый такой, толстый. В другом конце сидел, с Ивонной и Клер. Вот они из полиции и спрашивали, мол, был ли у нас такой и кто еще в это время присутствовал.

— Вот уж не помню, — сказал Равич.

— Да конечно, ты и внимания не обратил. Разумеется, я и не сказала, что ты забегал ненадолго.

Равич кивнул.

— Так верней, — пояснила Роланда. — Нечего этим легавым лишний раз повод давать к честным людям по пустякам цепляться да паспорта спрашивать.

— И правильно. А он хоть объяснил, в чем дело?

Роланда передернула плечами.

— Нет. Да и нам-то что? Я так ему и сказала: никого не было, и точка. У нас вообще такое правило. Никто ничего не знает. Так верней. Да он и не особо интересовался.

— Нет?

Роланда усмехнулась.

— Равич, сам подумай, ну что нам, французам, до какого-то там немецкого туриста? Будто нам своих забот мало. — Она поднялась. — Ну, мне пора. Прощай, Равич.

— Прощай, Роланда. Без тебя здесь уже будет не то.

Она улыбнулась:

— Разве что на первых порах. А потом все наладится.

Она пошла попрощаться с оставшимися девушками. Но по пути еще раз глянула на новехонький кассовый аппарат, на кресла и столики. Очень практичные подарки. Она уже видела их у себя в кафе. Особенно кассу. Касса — это солидность, достаток, преуспеяние. Она долго не решалась, но потом все же не устояла. Достала из сумочки мелочь, положила монеты рядом с поблескивающим аппаратом и тюкнула пару раз по клавишам. Аппарат послушно зажужжал, щелкнул, выбил два пятьдесят и вытолкнул денежный ящик. Роланда со счастливой детской улыбкой положила в него собственные деньги.

А вокруг, разбираемые озорным любопытством, уже собрались девушки. Роланда выбила второй чек — франк семьдесят пять.

— А что у вас можно купить на франк семьдесят пять? — поинтересовалась Маргарита, среди товарок больше известная по кличке Лошадь.

Роланда задумалась.

— Один дюбонне или два перно.

— А во что обойдется «амер пикон» и одно пиво?

— Семьдесят сантимов. — Роланда застучала клавишами. И пожалуйста, выскочил чек: ноль семьдесят.

— Дешево, — вздохнула Лошадь.

— Так и есть. У нас дешевле, чем в Париже, — пояснила Роланда.

Сдвигая плетеные кресла вокруг мраморных столиков, девушки осторожно рассаживались вокруг. Они чинно расправляли свои вечерние платья, на глазах превращаясь в посетительниц будущего кафе.