Три цветка и две ели. Первый том

Простой люд одевался в Лодэнии на порядок скромнее, чем в Орензе, если не на два порядка или три. Мужчины здесь не жаловали несуразных шляп, не надевали нарочито неверно камзолы, «путая» ворот с рукавом, и полосатые узкие штаны тоже им не приглянулись. Если на улицах двух столиц появлялась яркая компания, то прохожие на нее оглядывались, пытаясь понять: «чё за чудоба?!». А если школяры видели на улице особу в двурогом колпаке, то орали ей «коза», «м-ее» и «б-ее», свистели, доводя даму до слез, – и ничего власти поделать с этим не могли, да может, не сильно-то желали. Аристократы, разумеется, одевались броско: платья и головные уборы им привозили из Санделии, Аттардии, Бронтаи, Орензы… Ходили они в сопровождении вооруженных слуг, которые отбивали у «черни» желание озорничать.

Восемнадцатого дня Трезвения Маргарита прогуливалась по Брослосу с Соолмой и охранителями. Успели они осмотреть лишь Ордрхон – «голову Брослоса», и мельком глянуть на соседний Рунгорхорн – «разум Брослоса». Эти два самых нарядных округа Солнечного города разделял широкий Западный Луч, что брал начало от «Змеиного моста» Лодольца, уходил строго на запад, провожая солнце, и пересекал две городские стены. Частью Нового Вала являлась крепость из рыжего кирпича – Ордрё, какую звали башней, потому что она была круглой, еще горожане кликали ее «шляпой Брослоса» – и впрямь она напоминала этот головной убор: будто резные поля шляпы, ее глухую «тулью» опоясывала ходовая площадка со стрельницей. Ордрё встала у Западного Луча, между Ордрхоном и Большим Лабиринтом; проезд между Солнечным городом и Лунным городом получил имя «Ордрские ворота», и проход был свободным, но не для телег, а подозрительных лиц могли не впустить. В Ордрё размещались городские стражники, управа и монетный двор.

В Солнечном городе вокруг Ордрё выстроились полукругом красивые, высокие дома; на первых их этажах работали лучшие лавки Брослоса, торговавшие роскошью. Имелась там и аптека с чучелом крокодила (так тебе и надо, лицемер!), где Маргариту угостили пряным напитком, был там и санделианский «Банк Лимаро», принадлежавший родне канцлера Кальсингога, была там и «приличная суконная лавка» – именно туда вела Маргариту Черная Царица. Соолма сказала, что ей нужно справить новый зимний гардероб, ведь в Ларгосе придется носить платья с меховым подбоем, а под платьем штаны, как у мужчин, или длинные чулки, как у землеробов. Что спать она будет в шапке, иногда в перчатках и, конечно, в трех вязаных носках (Соолмочка, а третий на что натягивают?). Что, вместо домашней туники, Маргарита наденет стеганый кафтан, как у ремесленника; что укутает тремя платками голову (опять тремя?), что в меховые сапоги станет обуваться и на улице, и в замке, – что, вообще, полюбит всё меховое, шерстяное, толстое и стеганое с пухом, особенно белье (да-да, исподнее тоже стоит носить пуховое, а то застудишься!). Пораженная Маргарита лишь хлопала глазами, не перечила и позволила Соолме выбрать отрезы нужных материй.

Практически вдоль всего Западного пути, напротив Ордрхона, тянулся университет – Рунгорц, похожий на восемь слипшихся дворцов с храмом посередине. В университете имелись колокольня, устрина и склеп, где покоились кости магистров, а также были отдельный Суд и своя виселица. Даже правил там особый градоначальник – ректор. За строениями университета прятался жилой квартал Рунгорхон, населенный разбитными школярами. В том же квартале размещалась Больница, самое мрачное место любого города, ведь чаще всего заболевшие уже не возвращались живыми из больниц.

Утром следующего дня, девятнадцатого дня Трезвения, Рагнер снова повез Маргариту в Рунгорхон – в дом астролога. Симпатичный мужчина с красным шапероном на плече сперва крутил странные таблицы и смотрел в рукописные фолианты, после задавал разные неловкие вопросы, от каких Маргарита ярко розовела, а Рагнер вскипал. Когда астролог промолвил, что ему надо потрогать груди своей посетительницы, Лодэтский Дьявол чуть его не прибил. Словом, они ушли, не узнав, когда Маргарите следует удалиться от света, то есть не посещать торжеств, не принимать гостей, не обедать в общей зале и быть готовой к родам в любой миг. Рагнер пообещал своей возлюбленной «пригнать» ей в Ларгосе деревенскую повитуху, «что окажется получше звездного обдувалы».