Три цветка и две ели. Первый том

Но тем же вечером водоворот Лода закрутился не в ту сторону, на какую рассчитывала королева Орзении. И развернули его в ином направлении два старика, сидевшие на скамье в замке Госсёрц, – получив письмо из рук королевы, епископ Ноттер Дофир-о-Лоттой, вопреки правилу Экклесии о невмешательстве в политику, решил показать его Хильдебранту Хамтвиру.

Прочитав письмо, старик в шапероне с петушиным гребнем задумался и посмотрел на старика в ярчайшей синей хабите. Наместник Святой Земли Мери́диан в Лодэнии напоминал ликом щурившуюся сову: выпуклые веки, округлые плотные мешки под узкими глазками, короткий нос и тонкогубый рот, излишне малый для его круглого лица. Голова с обширной лысиной держалась на тонкой шее; остатки седых волос устилали виски епископа и топорщились за ушами. Яркая хабита очерчивала хилые плечи, мягкий животик, худые ноги с костлявыми коленками… Епископ сидел на скамье и, сложив свой маленький рот трубочкой, сдувал пар, поднимавшийся из расписной керамической чаши. Чашу он держал длинными узловатыми пальцами обеих рук. Ногти были острыми.

– Получив такое письмо, первый кардинал, само собой, не даст Рагнеру Раннору дозволения на развод, – сказал епископ и отпил из чаши. – Он прислушается к мнению Ее Величества.

– Старая волчья сука и здесь мне мешается… – с досадой произнес Хильдебрант Хамтвир. – Дорогой друг, а можно ли не отсылать письмо в Святую Землю Мери́диан?

– Нет. Но… письмо может опоздать, – медовым голосом, вкрадчиво, говорил епископ. – И тогда я должен знать, почему оно может опоздать.

– Эгонн Гельдор и моя внучка… помолвлены, так сказать… Брат королевы подписал со мной родственную грамоту. Это пока тайна, как ясно…

– Брат королевы – всё равно что…

– …Брат короля, – закончил Хамтвир. – Он глупый, самовлюбленный и праздный, – такой регент идеален, как мечта.

– Чем же вы его заманили?

– О, как обычно: месть и корысть… Если и есть что-то, ослепляющее разум сильнее любви, то это месть и корысть. Особенно, когда они вместе.

– Рагнер Раннор не даст Эгонну Гельдору стать регентом. Он просто-напросто убьет его и станет регентом сам.

– К тому времени Рагнера Раннора уже не будет.

– И как?

– Как… Мой внутренний глас и мой богатый опыт убеждают меня в том, что Рагнер Раннор не доживет до своего тридцать четвертого мига рождения. Например, есть Зимронд Раннор – бестолковую осу сожрет бешеный шершень. Ранноры сами вцепятся друг другу в глотки. А мы поможем им, как полагаете, дорогой друг?

– Ошибочно думать, что нам нужна смерть Рагнера Раннора, – сладко пропел епископ. – Будет он жив или мертв – решать не нам, не людям, – на всё воля Божия. Но Экклесии даровано право назначать королей, и нам не нужен такой король, как Рагнер Раннор. Не нужна даже вероятность того, что он может притязать на престол и Святой Земле Мери́диан придется ему отказать. Добивайтесь короны, дорогой друг. Это ваше право, как право Ранноров защищать свою власть. Уверен, дальше вы справитесь и без нашего участия, – отпил епископ из чашки. – Восхитительно! Ничто так восхитительно не утоляет жажду в жаркий день, как горячее питье. Есть над чем задуматься, как полагаете, дорогой друг?

Глава VI

Последние летние дни в Брослосе

Когда аристократ покидал имение, то увозил с собой практически всю обстановку и в первую очередь: тканые шпалеры, ковры, столовую посуду, подсвечники, ценные съестные припасы, специи, постельное убранство, портьеры, картины и драгие безделицы. Могли забрать даже скамьи или кровати. Замок пустел – превращался в вереницу голых зал и коридоров. Но оставался смотритель с охраной и несколько прислужников, чтобы зимой топить камины в необитаемых комнатах, разгонять крыс, прочищать водостоки…

Двадцать первый день Трезвения стал в Рюдгксгафце днем сборов. Бабушку Рагнер поутру отвез в Лодольц, как и два ее ларя, Мирана осталась паковать оставшиеся вещи королевы. Енриити, Диана Монаро и Марили тоже собирали сундуки – они переезжали в королевский дворец. Падчерица Маргариты решила войти в свиту принцессы Алайды – стать одной из «пятидесяти прелестных дев» ее окружения и, возможно, найти себе среди придворных мужей достойного жениха. И принц Эккварт, и король Ортвин, и сама принцесса Алайда дали заверения, что не обидят юную баронессу Нолаонт и даруют ей все те же права, что есть у лодэтчанок. Причем взамен от Енриити ничего не требовали, кроме как соблюдать установленный для дев распорядок дня, сопровождать принцессу на прогулках и пристойно вести себя. Ей предоставляли покои в Малом дворце, щедрый стол и возможность получить место при дворе с жалованием.