Три заложника

– Я получил твои записки, – сказал я, – но, черт возьми, твои представления о победителях скачек в Дерби никуда не годятся. А я-то полагал, что всякий джентльмен разбирается в таких вещах.

– Бывают исключения. Ты сделал то, о чем я тебя просил?

– Я заявил Медине, что окончательно порвал с тобой и не желаю тебя видеть. Но почему это так важно?

– Мне было необходимо избавиться от его внимания к моей персоне. Если он убедится, что мы с тобой поссорились и что я уехал из Англии навсегда, то, скорее всего, оставит меня в покое. Видишь ли, он довольно настойчиво пытался меня прикончить.

– Ну и ну! – только и смог выговорить я.

– Причем четырежды, – невозмутимо продолжал Сэнди. – В первый раз еще перед тем, как я покинул Лондон. Можешь поверить, это был увлекательный отъезд! И три попытки в Париже, последняя – всего четыре дня назад. Надеюсь, мне удалось оторваться от его людей, поскольку они уверены, что я позавчера отплыл из Марселя в Восточное Средиземноморье.

– Но зачем ему это?

– Во время обеда в клубе «Четверг» я позволил себе кое-какие неосторожные высказывания. Он считает, что я – единственный, кто способен его разоблачить, и не будет спать спокойно до тех пор, пока не устранит меня или не убедится, что я ничего не подозреваю. То, о чем я просил тебя в письмах, было необходимо, чтобы меня хотя бы на время оставили в покое. У меня полно дел, а ничто не отнимает столько времени, как игра в прятки с наемными убийцами. Но главная причина – защитить тебя. Ты, Дик, вряд ли представляешь, что в течение этих трех недель балансировал на самом краю пропасти. Тебе грозила страшная опасность, и никогда в жизни я еще не испытывал такого облегчения, как сегодня утром, воочию увидев твою насупленную физиономию. Ты был в безопасности только до тех пор, пока Медина был уверен, что мы в ссоре, я не путаюсь у него под ногами, а ты – его преданный раб.

– О, такого раба, как я, не было со времен «Хижины дяди Тома»!

– И отлично. Благодаря этому у нас есть лазейка во вражескую крепость. Но мы лишь в самом начале осады, и никто пока не знает, чем она завершится. Ты, надеюсь, разобрался, что за человек Медина?

– Более-менее. А ты?

– Я на полпути. Такой сложный субъект мне еще не попадался. Но давай сверим впечатления. Мне начать?

– Да. И если можно – с обеда в «Четверге». Из-за чего ты завелся? Тебе не понравились какие-то его высказывания?

– Все началось раньше. Понимаешь ли, я много слышал о Медине в самых разных концах света и, хоть убей, не мог взять в толк, что это за человек. Все, с кем мне приходилось говорить о нем, буквально молились на него, но у меня он всегда вызывал двойственное чувство. Я рассказывал тебе о Лафатере, но ты, по-моему, не обратил на это внимания. Так или иначе, Медина дурно влиял на моего друга. Поэтому я начал наводить справки, и прежде всего о том, чем Медина занимался во время войны. По самой популярной версии, в первые два года он пропадал где-то в Средней Азии, куда отправился с научной экспедицией. После этого он якобы примкнул к Белому движению и успешно сотрудничал с Деникиным. Я занялся этой историей и вскоре выяснил, что он действительно побывал в Средней Азии, но ни разу не приближался к линии фронта и никогда не встречался с генералом Деникиным. Вот что я имел в виду, когда сказал тебе, что этот человек – лжец.

– По крайней мере, он всех в этом убедил.

– В том-то и дело. Он заставил весь мир поверить в то, что ему нужно, а для этого надо быть человеком незаурядным. На первых порах я пришел к выводу, что он – гениальный пропагандист. Но что лежит в основе его результативности? Все его шаги досконально продуманы, этого не отнять, но кроме того у него должны быть еще какие-то личностные качества, действующие на расстоянии. И я решил, что он обладает уникальным даром внушения – гипнотической силой. Я занимался этими вопросами на Востоке, и убедился, как мало нам здесь известно о воздействии разума на другой разум. Я всегда был уверен, что это и есть истинная магия. Помнишь, я даже что-то ляпнул на этот счет в «Четверге»?

Я кивнул.

– Надо полагать, ты сделал это, чтобы посмотреть, как он себя поведет?

– Именно. Хотя это был не особо разумный шаг, потому что я мог его спугнуть. Но мне фантастически повезло, и я вырвал из него огромной важности признание.

– То самое латинское изречение?