Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ)

На волне этого же хорошего настроение я выбрала милую моему сердцу красную футболка с Микки Маусом, которая застирана почти до дыр, и джинсовый комбинезон, обрезанный в свое время до шорт и переведенный в тоже время в категория «только для дома, только для уборки».

Волосы заплела в две косички с ленточками, и образ «Варенька, 10 годиков» был завершен, о чем я гордо и объявила Дэну, который, уткнувшись в телефон, ждал меня в коридоре.

— Я готова!

Оторвавшись от экрана и беседы с кем-то, он смерил меня придирчивым взглядом с головы до ног и раздраженно поинтересовался:

— На конкурс «Мечта педофила»?

— Ну не всем же посещать «Мистер зануда», — подхватив банку краски, невинно уточнила. — Кстати, тебе там уже первое место дали?

— Увы, пока только третье, — отбирая у меня краску, скорчил печальную рожу Дэн.

— Какая жалость! — я всплеснула руками. — Но ты не отчаивайся, шансы на первое место у тебя большие. При очередном голосовании только свистни, мой голос уже твой. Обещаю.

Меня смерили тяжелым взглядом и объявили, что сочувствуют Вени, ибо выбрать объектом своего обожания меня — это надо постараться, а заодно оглохнуть, ослепнуть и сойти с ума.

В общем, Дэн был сам виноват, что мой валик грохнулся в кювету для краски как раз в тот момент, когда он над ней наклонился.

И да, белые капли на черной футболке смотрелись органично, а белесая капля скользящая по щеке мило.

Честно, я ожидала воплей, обиды, злости. И вот точно не ожидала, что, зловеще ухмыльнувшись, Дэн молниеносно макнет кисточку в банку с остатками краски и одним мазком нарисует мне усы.

И пока я хватала ртом воздух от шока и возмущения, он быстренько дорисовал мне еще брови и, отойдя на пару шагов назад, с задумчивым видом твАрца вынес вердикт:

— А тебе идет.

И расхохотался.

Зря, ибо куда кисточки до валика?!

А валик-то у меня!

— Ва-а-арь, давай сохранять благоразумие! — выдавив сквозь смех и по стеночке начав отходить к дверям, предложил этот гад, проследив за моим взглядом.

Поздняк, броудизайнер-самоучка, вендетта тебе уже объявлена и приговор вынесен. Я тебе сейчас сама такой мейкап организую, мама родная не узнает.

Наверное, Дэн что-то подобное прочитал на моем лице, ибо к дверям он бросился резво.

— Стоять!

Валик лишь мазнул по рукаву футболки, и я кинулась следом. В коридор с квартирами, а оттуда к очередной двери, что вела на балкон и к лестнице, по которой Дэн бодро поскакал вниз.

Быстро поскакал, гад.

На уровне второго этажа я поняла, что, если не догнать, до хотя бы докинуть я обязана, поэтому длинный коридор первого этажа был встречен мной как подарок небес и благословение свыше на законную месть.

Получи фашист гранату!

Получил фашист гранату, а я врезалась в спину резко затормозившегося соседа, потому что…

Не получил, а получила.

Не гранату, а валик.

Не фашист, а Антонина Степановна.

— Ровнее, ровнее красим! Вот тут что за пробел остался?! Его кто закрашивать должен? Я? А ты куда столько краски взяла?! Меньше, меньше и обтирай кисточку об край банки, что за молодежь пошла, совсем ничего не умеют… Ну куда, куда ты лезешь, у тебя тут еще сектор не докрашен!

И все же она фашист, а мы с Дэном невинные жертвы, что поставлены к стене и приговорены к расстрелу.

В общем-то, стояли мы действительно у стены.

А расстреливали нас взглядом, что прожег уже дыру в спине, и командным голосом, от которого мы вздрагивали и послушно все переделывали.

После того как валик врезался в блузку Антонины Степановны и сполз на пол, мы вообще были послушны, милы и приветливы.

Согласились оплатить химчистку, подтвердили, что молодежь окончательно потеряла стыд и совесть, и заверили, что без ее чуткого руководства не сможем ничего сделать.

Антонина Степановна поверила и погнала нас на вверх к стене.

Красить.

И… осталось замазать только «…люблю тебя», когда Антонина Степановна капитулировала. В смысле объявила, что ей пора готовить борщ, и удалилась, пригрозив напоследок потом проверить.

Мы проводили ее улыбками, мысленно помахали ручкой и выдохнули, когда за ней закрылась дверь.

— Наконец-то, — процедил Дэн и одним движением, не экономя, провел по всей оставшейся надписи.

А после пихнул меня в бок и протянул перемазанную в краске руку:

— Мир?

— Мир, — и я подала свою не менее испачканную руку.

Через двадцать минут стена была как новенькая, а я сидела на шее Дэна и рисовала белым на белом рожице под потолком и смеялась.

Просто так.

Потому что весело, а весело, потому что незаконно и, если выйдет Антонина Степановна, мы снова получим.

Вот только она не вышла.

Вышел Ник и рыжеволосая красавица из лифта, и заметили мы их только тогда, когда красавица удивленно протянула:

— Дэ-э-эн?

Дэн обернулся и спросила не менее удивленно:

— Альбина?

Я взирала на Альбину сверху вниз, пока обо мне не вспомнили и не ссадили на пол, после этого пришлось смотреть снизу вверх.

Мои метр шестьдесят пять — это так, по сравнению с метром восьмидесяти и каблуками.

— А это кто? — спросила Альбина, совсем некрасиво тыкая в меня пальцем.

— Это Варя, Варя это Альбина, — сосед больше даже не улыбался, говорил с привычной мрачностью.