Три жизни Красина

— Леонид Борисович, теперь познакомьтесь как следует, это и есть «Борис Иванович», а для нас Николай Евгеньевич Буренин.

Красин внимательно вглядывался в изысканно одетого человека, столь непохожего на ординарных представителей артистической богемы. Открытое, приветливое лицо. Неуловимые признаки сильного характера. И как великолепен за роялем! Выходец из богатой купеческой семьи, прирождённый музыкант, он, став партийным транспортёром, техником, не менял своих привычек и образа жизни. Для него само собой разумеющимся было платье от лучших портных, собственный экипаж, музыкальные журфиксы и увеселительные пикники в финские леса. Там, в Финляндии, его мать владела небольшим поместьем. За ширмой респектабельности Буренин скрывал свою опасную революционную работу.

В этот вечер Красин тоже блеснул талантом. Трудно было найти второго такого рассказчика.

Сколько за эти отшумевшие годы повстречал он на своём пути приметных людей. И они ожили вновь в этой уютной гостиной, чуть более яркие, чем были в жизни.

Но это уже зависело от рассказчика.

Когда гости разошлись, Елена Дмитриевна снова повела Буренина и Красина к себе. Теперь можно было поговорить о делах.

Буренин полностью поступал в распоряжение Красина. По всей вероятности, ему предстояло заняться оружием, его изготовлением, транспортировкой.

Как скоро?

Это должны были поведать события. Но, очевидно, в самое ближайшее время, как считал Красин.

Утро первого дня нового, 1905 года выдалось солнечное, морозное. В лучах солнца весело искрился свежевыпавший снег.

А в Петербурге было невесело. Столица застыла в мрачном ожидании какого-то несчастья. Днём солнце заволокли тучи, разыгралась метель. И сухой снег больно хлестал по лицу, сыпался за воротники шуб торопливых прохожих.

Ледяной ветер нагонял тоску. Он дул с востока и нёс унылые вести.

Пал Порт-Артур. Царские войска терпели поражение за поражением в этой несчастной войне с Японией.

1 января второй номер большевистской газеты «Вперёд» вышел с ленинской передовицей «Падение Порт-Артура».

Ильич писал о крахе царизма, об усилении недовольства во всех слоях русского общества.

«В революцию начинают верить самые неверующие. Всеобщая вера в революцию есть уже начало революции».

В ожидании, настороженности прошло ещё два дня.

3 января в столице только и разговоров о грандиозной стачке на Путиловском заводе. В ней участвуют двенадцать с половиной тысяч рабочих.

Восьмичасовой рабочий день. Созыв Учредительного собрания. Неприкосновенность личности. Равенство всех перед законом.

«Начинается», — со страхом подумали во дворцах.

«Начинается», — радовались в революционном подполье.

Началось. 4 января забастовали две тысячи рабочих Франко-русского завода. 5-го объявили стачку Невский судостроительный завод, Невская бумагопрядильная мануфактура, Семянниковский завод, Екатерингофская бумагопрядильная, фабрика Штиглица, Александровский завод.

«Начинается!»

«Пора, пора уже сбросить нам с себя непосильный гнёт полицейского и чиновничьего произвола! Нам нужна политическая свобода, нам нужна свобода стачек, союзов, собраний, нам необходимы свободные рабочие газеты. Нам необходимо народное самоуправление (демократическая республика)».

Красин только что от Стасовой — Петербургский комитет выпускает листовку за листовкой. Сегодня, 6 января комитет обратится ко всем рабочим Шлиссельбургского района: «Присоединяйтесь к всеобщей стачке!»

Леониду Борисовичу пора в Москву, но он не может уехать в такое время.

Красин торопливо шагает по Дворцовой набережной. Его ждут на явке.

— Прошу, господа, вот сюда, вот сюда, дальше нельзя!..

Здоровенный городовой преградил дорогу.

— В чём дело?

На льду Невы, прямо против парадного хода из дворца, высится шатёр. В глазах рябит от золота риз, погонов, мундиров. В шатре какие-то толстые иерархи церкви купают кресты в проруби.

6 января — праздник великого водосвятия... Красин давно забыл обо всех этих церковно-шаманских ритуальных манипуляциях.

С Васильевского острова прогремел орудийный залп. Потом ещё один.

Салютует царская батарея. Теперь пока 101 выстрел не сделает, не уймётся...

В летнем саду взвился фейерверк.

Красин досадливо пожал плечами и собирался уже было вернуться, чтобы обойти набережную, но его внимание привлекло неожиданное оживление в толпе сонных придворных, участников церемонии. От Невы по лестнице, устланной коврами, торопливо поднимался какой-то генерал.

— Великий князь, — шепнул сосед.

И митрополиты, подобрав рясы, спешили покинуть шатёр на льду.

В стороне несколько военных наклонились над человеком, лежащим на снегу.

А залпы рвали и рвали воздух.

К вечеру стало известно, что второе орудие батареи его императорского величества садануло по шатру картечью. И будто бы царь с досады заметил: «Моя же батарея меня и расстреливает. Только плохо стреляют».

В Петербургском комитете РСДРП шли усиленные споры о необходимости запасаться оружием, бомбами, учиться тактике уличных боёв. И Красин сделал вывод: нужно безотлагательно выделить группу людей, которые специально занимались бы делами боевой техники.