Три жизни Тани

На седьмой день Таня начала самостоятельно лакать воду, Чёрному приходилось лишь подтягивать к ней миску. На восьмой день она самостоятельно вылизала миску с жидкой кашей, а на девятый смогла сжевать нарезанное кусками мясо. Ветеринары признали, что собаке удалось вырвать у судьбы один шанс из сотни на то, чтобы выжить.

— Рыжая ещё на рынке доказала мне, что не слабачка, — самодовольно изрёк Кравен. — Она уже понесла?

Ветеринары замялись, объяснили, что срок слишком маленький, чтобы делать выводы, и что пик «брачного сезона» пришёлся на разгар болезни, так что… Кроме того, даже если что-то и было изначально, то после такого серьёзного заболевания нет особой надежды, что всё осталось на своих местах… И сейчас собаке требуется длительный период восстановления, во время которого ее гормональный фон вернётся к обычному состоянию: тому, что знаменует конец собачьей «семейной жизни»… Словом, Кравену прозрачно намекнули, что скорее всего придётся обождать со щенками до следующего «брачного сезона». Управляющий ругался так, что вокруг него опустели все помещения — работники попрятались от греха подальше, опасаясь попасть под горячую руку.

Владелец клуба на новости тоже отреагировал нервно:

— Когда у неё начнётся этот следующий сезон?! — орал Мафин, как оглашенный.

Бледные и трясущиеся ветеринары отвечали, что ждать придётся минимум полгода, но возможно, что и год, так как им неведомо, на какой планете родилась эта собака, с какими циклическими изменениями в природе связано функционирование её организма.

— Продолжительность календарного года во всех населенных мирах несильно отличается от стандартного общегалактического, — рявкнул Мафин, на что получил логичный ответ:

— Оттого и рамки мы задаем узкие: полгода — год.

— И это вы называете «узкие рамки»?!! Я не могу целый год не выпускать на арену лучшего бойца клуба, иначе о его прошлых победах все позабудут, сам он потеряет бойцовскую форму и его щенки не будут стоить и гроша! Кравен, ищи новую суку!

Управляющий поперхнулся. Переглянулся с ветеринарами, знающими не хуже его: если кобель породы Чёрного выбрал себе «супругу», то никакой другой самкой его уже не сманишь, нечего и пытаться.

— Давайте подождём немного, убедимся, что в этот раз с помётом не сложилось, — предложил Кравен.

— Хорошо, но ты тем временем ищи другие варианты, — прорычал Мафин.

Кравен кивнул и вышел из кабинета, в который был призван вместе с ветеринарами. Врачи многозначительно посмотрели на него, и как только захлопнулась дверь кабинета, прошептали:

— Босс, самку Чёрному сменить никак не получится!

— Получится, если прежнюю самку убьют у него на глазах, — возразил Кравен. — Верность мёртвым не хранят ни люди, ни собаки, да и горюют по погибшим недолго. Если колхи не понесла щенков, то пусть готовится иначе приносить прибыль клубу: в беспощадной реальности выживают лишь те, что кому-то на что-то сгодились. Дармоедов мы не кормим.

Десятый день заключения в вольере стал первым днём в клубе, который Таня провела в полном сознании, ни разу не провалившись во мглу беспамятства. Очнувшись утром, она заметила, что обрела постоянную прописку в клетке чёрного пса. Две новых миски: с водой и мясом, стояли с другой стороны от дверцы, напротив мисок Чёрного, а сама она лежала на свежей шкуре впритык с его подстилкой.

Поднявшись, она самостоятельно добрела до своих мисок на дрожащих лапах, а позавтракав, вернулась к тому режиму дня, что назначила себе еще в клетке у браконьеров: принялась бродить кругами по клетке, разминая ослабевшие мышцы. Предел в сто кругов она себе на первый раз не ставила, быстро поняв, что больше десятка раз вольер ей не обойти.

Чёрный пес, расположившись в центре клетки, внимательно наблюдал за её потугами зайти на десятый круг, и за тем, как она заканчивает тренировку ползком, добравшись до воды и жадно лакая. В действия Тани пёс вмешался в тот момент, когда она обессилено растянулась рядом с мисками, решив не мучиться дорогой до подстилки. Пёс совершенно не одобрил этого решения, недовольно заворчал и вынудил Таню подняться, больно дернув ее за холку. Отделаться жалобной мордой, скулением и вилянием хвостом не удалось: Чёрный отстал от нее только после того, как Таня доковыляла до своей подстилки.

— Что, ты любитель порядка? Нечего разбрасывать тело где попало, хочешь лежать — лежи на отведённом месте? — вытягиваясь на шкуре, высказалась Таня на собачьем языке: фырканьем и тихим отрывистым гавканьем.

Пёс глянул настороженно и смешно задёргал ушами: взад-вперед, то прижимая их к голове, то ставя торчком, с разной скоростью и с разными промежутками между движениями. Таню повеселило это представление, она дружелюбно вильнула хвостом и в благодарность за выхаживание во время болезни лизнула пса в свирепую морду. В ответ пёс фыркнул и сам пошёл обходить свои владения, временами срываясь на быстрый бег и высокие прыжки.