Три золотых пророчества

Миссис Сильвертон прищёлкнула языком:

– Не советую. Во-первых, очень сомневаюсь, что вам поверят. А во‑вторых… Я ввела твоему волкодаву совсем немного лекарства, потому что такие псы плохо переносят снотворное. Но если я сейчас разозлюсь, то может случиться всякое… И буду буквально убита горем, если твой Заяц больше не проснётся.

От этих слов меня будто окатило ледяной волной, и я оцепенела. Я не могла ничего сказать, не могла даже пошевелиться.

Страшная мысль пронеслась в моей голове, и во мне поднялось знакомое жжение. «Возьми себя в руки. Если ты сейчас превратишься – всему конец», – подумала я.

Стараясь дышать как можно медленнее, я словно издалека услышала угрожающий голос Ноя.

– Отпустите её, – сурово приказал он, и миссис Сильвертон наконец выпустила меня из своей цепкой хватки.

– С удовольствием, – сказала она. – Теперь ты знаешь, что делать. Времени у вас – до прихода парусника. Советую поторопиться. – С этими словами она отвернулась и пошла следом за тележкой.

Я постояла столбом ещё минуту, стараясь затушить жгучий огонь внутри. Когда я наконец повернулась к Ною, его глаза казались абсолютно чёрными.

– Мы не можем позволить ей и дальше травить животных, – бесстрастно произнёс он.

Я поняла, что Ной тоже в отчаянии. Мы могли сделать для Зайца только одно: оставаться с ним, пока миссис Сильвертон не увезёт его с острова Патч навсегда.

Не говоря ни слова, мы пошли к гавани, и каждый шаг давался мне так тяжело, как если бы я брела по колено в грязи. В порту мы сразу же увидели миссис Сильвертон, которая встретила нас ненавидящим взглядом, ясно говорящим: «Ну что ж, вы сделали свой выбор».

Никто из островитян ничего не заметил. Все не сводили глаз с моря – и с кораблика под парусом, показавшегося вдали.

– Это Кормак, – вздохнула Кэтлин. Она обняла меня за плечи, хотя, должно быть, понимала, что ничто и никто не сможет меня утешить.

Я резко, почти грубо вырвалась, протиснулась сквозь толпу зрителей и присела на корточки рядом с тележкой. Миссис Сильвертон резко вдохнула, но говорить гадости при всех не стала. Не удержавшись, я зарылась пальцами в шерсть Зайца, и Ной сделал то же самое, присев с другой стороны. Пока мы гладили пса, я вспоминала тот день, когда он сошёл безбилетником с почтового корабля и как после первых трудных дней, полных недоверия, стал верным другом, всегда готовым меня защитить. И теперь я должна расстаться с ним навсегда?! Всеми силами я желала остановить время, но бело-голубой кораблик уже подошёл к причалу.

Кормак спрыгнул на пирс, чтобы привязать корабль к тумбе. И вдруг, нахмурившись, указал на тележку:

– Эй, ребята, с псом всё в порядке?

Миссис Сильвертон прокашлялась:

– Физически – да. Но он, к сожалению, опасен, и его необходимо как можно скорее увезти подальше от детей. Не будете ли вы так добры переправить меня с ним на материк?

Кормак на мгновение замешкался, и во мне зародилась последняя, крошечная надежда. Может, он откажется и у нас будет чуть больше времени?..

Но на огрубевшем под морскими ветрами лице Кормака вспыхнула улыбка.

– С величайшим удовольствием, – сказал он. – Подождите, я только проверю, хватит ли места.

Весело улыбаясь, он вернулся на борт, и мои надежды рухнули как карточный домик. Я больше не могла сдерживать слёзы. Как в тумане я увидела, что Кормак открыл дверь в рубку, где всегда хранил посылки для Кэтлин, чтобы их не намочило дождём и солёными брызгами. Но когда он снова вышел на палубу, руки у него были свободны, а следом шла маленькая седовласая женщина.

Даже сквозь пелену слёз я поняла, что откуда-то её знаю. Я точно видела эту застенчивую улыбку раньше. Однако прежде чем я успела сосредоточиться и вспомнить какие-нибудь подробности, дружелюбное выражение лица женщины сменилось озабоченным. Не сказав ни слова, она сошла на берег. Островитяне встретили её необычным молчанием. Появление странной женщины, казалось, лишило всех дара речи.

Она быстро подошла к нам и склонилась над Зайцем. Только сейчас я заметила, что у неё с собой докторская сумка. Когда женщина достала стетоскоп и принялась профессионально осматривать лохматого пса, она напомнила мне Нану. Я как заворожённая наблюдала за ней, пока она проверяла пульс и дыхание.

– Неплохо, неплохо, – произнесла она нежным, высоким голосом. – Если немедленно прекратить инъекции, пёс быстро поправится.

Бренда Грэхам первой собралась с силами. Нахмурившись, она сделала шаг вперёд и спросила:

– Извините, но кто вы?

Женщина убрала за ухо выбившуюся прядь волос. Ещё минуту она постояла, глядя на Зайца, но потом выпрямилась и расправила плечи.

– Ты ничего не хочешь рассказать этим людям, Милдред? – поинтересовалась она. – Или это сделать мне?

Не зная, что и думать, я проследила за её взглядом, и изумлённо распахнула глаза.

Милдред Сильвертон побелела. Несколько раз она открыла и закрыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. Молчание прервал Кормак.

– Позвольте мне вас представить? – любезно предложил он. – Это Уинифред Эпплтон, и она хочет сказать вам что-то важное.

Глава 27 Фергюс – герой