Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая

в одном из последних писем В. В. выразил надежду, что берлинский медведь, угрюмо затаившийся в своей берлоге с бочонком эстетического меда, возымеет совесть и не будет злостно и по-скупердяйски умалчивать о «художественных явлениях по ту сторону Стены». Однако дело не только в совести, но и в самих явлениях, упорно не желающих являться и довольствующихся кантовским статусом «вещей-в-себе», скрытых от нашего познания в трансцендентной тьме. Так, еще в октябре (в очередной раз) я приобрел новый годовой билет (Jahreskarte Classic Plus) за 100 евро, дающий право посещать не только постоянные экспозиции во всех берлинских музеях, но и временные выставки, что при наличии оных выгодно и удобно (освобождает от стояния в очередях). И вот, представьте себе, до самого недавнего времени у меня не было повода воспользоваться этими неоспоримыми преимуществами для посещения выставок по причине отсутствия таковых в берлинских музейных дебрях.

Если и заводилась в них кое-какая живность, то малопригодная для удовлетворения медвежьих аппетитов, взращенных на луврских круасанах. Чтобы вы не сочли вашего собеседника несносным и привередливым ворчуном, дам несколько примеров. В Старой национальной галерее (ANG) — в ущерб постоянной экспозиции — развешаны портреты представителей племени маори, обитающего в Новой Зеландии, выполненные Готфридом Линдауером (Gottfried Lindauer) (1839–1926). Он родился в Пильзене, учился в Вене; не желая служить в австрийской армии, в 1874 году эмигрировал в Новую Зеландию и прожил там до конца своих дней. Выставка «Die Maori Portraits» представляет несомненный интерес, но чисто этнографический, поэтому ее законное место не рядом с работами Каспара Давида Фридриха и Бёклина, а в Этнографическом музее. Портреты являют — без претензий на художественность-документально, добросовестно и скучновато выполненную серию туземных ликов, разукрашенных разнообразно и причудливо татуировками, не лишенными магической и несколько жутковатой силы, однако современные любители подобных украшений, как правило, выставок не посещают, поэтому целевое назначение подобной экспозиции остается непроясненным.

Еще несколько примеров (без комментариев): Боде-музей: «Я золотом плачу за железо. Первая Мировая война в медалях». Музей азиатского искусства: «Делать лапшу и играть на цитре. Культура образа из Кореи».

Говоря на благородной латыни: Sapienti sat.

Однако я затеял это письмо не для охов и вздохов, мало что дающих для наших собеседований, и без того проходящих под апокалиптическим знаком. Повод для него (письма, а не знака) совсем иной. Дело вот в чем: в последнее время в берлинской Картинной галерее (Gemäldegalerie), точнее говоря, под ее гостеприимной крышей, развернулись две выставки, образующие в сочетании друг с другом своего рода знак (шифр), симптоматически выражающий две — полярные — тенденции в современном эстетическом сознании: одну — господствующую, другую — маргинальную. Чтобы оценить значение такого знака, достаточно бросить взгляд на первую, посылаемую вам в приложении фотку. На ней вы видите хорошо вам знакомый главный вход в Картинную галерею. Справа на стене два выставочных плаката.

Рассмотрим теперь один из них отдельно. Когда я в первый раз его увидел, то подумал, что за время моего последнего посещения галереи ее закрыли, картины Рогира ван дер Вейдена, Рембрандта и других мастеров унесли в запасники лет на десять (было такое предложение в недавнее время в связи с полной реконструкцией всего музейного ландшафта, о чем я, кажется, уже писал ранее), а опустевшие залы отдали в распоряжение Эротического музея (есть такой в Берлине, причем в самом центре). Оказалось, однако, что дело идет о выставке Марио Тестино (Mario Testino), под названием «In Your Face» (20.01–26.07.15). Устроители, очевидно, сочли этот плакат особо привлекательным и высокохудожественным, поэтому поместили его еще в других местах музея, в том числе и перед входом в школьный гардероб, что свидетельствует о размахе моральной фантазии дирекции. Тем не менее очередей на выставку не возникает потой простой причине, что любители эротических созерцаний ищут их, выражаясь словами дивного старца Федора Павловича Карамазова, в блудилищах с плясавицами, а не в пустынных просторах Картинной галереи.