Тридцать седьмое полнолуние

Л-рей закричал, бросил голову со щеки на щеку. Он рвался из веревок, но они лишь туже впивались в запястья. Затылок колотился о доски.

Помочь!.. Ник оттолкнулся от стены – и замер. Если бы было можно, Мирский бы остался.

А еще просто-напросто страшно подойти к л-рею.

Веки у Дёмина мелко подрагивали, открывая полоску налившихся кровью белков. Л-рей бился на лавке, точно его пытали. Веревки вгрызались в свежие раны.

«Хватит!» – Ник зажал уши. Он сдавливал голову, но все равно слышал, как кричит Дёмин: отчаянно, срывая голос.

А потом вдруг замолчал.

Ник постоял, вглядываясь. Л-рей не шевелился, глаза его оставались закрытыми. На губах выступила кровь. Веревки на запястьях тоже были в крови.

На цыпочках, затаив дыхание, Ник подошел ближе.

Дёмин поднял веки. Пустые, мертвые глаза медленно наполнялись болью. Шевельнулись губы.

– Что? – не понял Ник.

– Юд… жин, – в два вздоха выговорил л-рей.

– Сейчас!

Ник бросился к двери, но она открылась раньше. Вошел старик, быстро глянул с порога и побежал к лавке. В одной руке у него была фляжка, в другой – платок.

– Матвей, отдохнешь?

– Нет. – Л-рей смотрел в потолок. Когда он говорил, горло странно дергалось. – Следующего. Быстрее.

Старик смочил платок и осторожно обтер Дёмину лицо. Поднес к его губам фляжку. Л-рей жадно глотнул и закашлялся. Вода потекла из уголка губ. Она была розовой.

– Веди, – отдышавшись, приказал Дёмин.

Старик сразу же поднялся.

Татуированный парень все это время просидел на стуле, дебильно улыбаясь. Вряд ли он понимал, что происходит. Мирский подхватил меченого под локоть и потащил к двери. Парень шел за ним послушно, как кутенок, неуверенно переставлял ноги. На пороге его занесло, едва не врубился в косяк.

Дверь за ними закрылась.

Дёмин лежал неподвижно, и только живот под сбившейся футболкой выдавал, что л-рею больно – мышцы то и дело подергивались.

Почему в досье этого не было? Георг посчитал такую информацию излишней?

– Физиология. Должен спасать. Помнишь? – все так же глядя в потолок, спросил л-рей.

– Да, – сказал Ник.

Конечно, он помнил.

– Если не делать – тоска. Повеситься хочется. По-настоящему. У меня один раз было.

– Почему? – спросил Ник. Поправился: – Зачем?

Получилось глупо, но л-рей понял.

– Юджин сказал: подростковый бунт. – Дёмин посмотрел на Ника. – У всех так.

Из прокушенной губы у него сочилась кровь.

Дверь открылась. На этот раз Мирский привел скандальную девицу. Сейчас она тихонько хихикала. По подбородку тянулась нитка слюны.

Ник отступил к стене, пропуская их. Нет, только не в клинику! Он в панике посмотрел на л-рея и встретил насмешливый взгляд Дёмина.

«Да, я боюсь, – подумал Ник. – Ты прав. Я – трус!»

Л-рей скривил губы, точно прочел его мысли. Сказал повелительно:

– Юджин!

Старик взял девицу за запястье – та кокетливо повела плечиками – и вложил ее руку в связанные руки Дёмина. Метка пришлась ему под пальцы. Взгляд у л-рея стал напряженным, точно перед боем, когда уже чувствуется дрожь в камнях и знаешь, что вот-вот появится первый грузовик.

– Считал, – сказал л-рей и опустил веки.

Юджин осторожно пересадил девицу удобнее. Стер платком с ее руки кровь.

– Матвей, я ушел.

У двери старик снова оглянулся на Ника.

…Дёмин кричал так, что казалось – сейчас у него лопнет горло. Рвался из веревок, туго притянутый к лавке. Ник сидел на корточках, запустив пальцы в волосы, и сжимал голову.

Теперь он понял, почему умирают л-реи. Почему они сходят с ума.

Крик заполнял комнату, бился о потолок и стены, отражался и падал на пол. Ему было тесно. Почему тут нет окон?

«Хватит!» – Ник зажмурился до огненных кругов и тут же распахнул глаза. Смотри! Ты мог быть на его месте.

На лавке – кровь. Веревки набухли и стали темно-красными.

«Когда это закончится?! Ну невозможно же! Хватит!» – повторял Ник. Его самого уже трясло.

Наконец Дёмин замолчал.

Раньше, чем Ник поднялся, распахнулась дверь. Мирский бросился к л-рею, провел ладонью по лицу:

– Тише, уже все. Т-ш-ш-ш. Мальчик мой, успокойся. Я сейчас сниму веревки, да?

Дёмин, не открывая глаз, судорожно кивнул.

Мокрые узлы не поддавались, Юджину пришлось теребить их зубами. Ника затошнило – веревка-то в крови.

– Ноги ему освободи! – раздраженно крикнул старик.

Ник брякнулся возле лавки на колени. Ему тоже пришлось грызть пеньку. Почему нет ножа? Или нельзя разрезать? Л-рей будет… еще?

Дёмин сполз с лавки, скорчился, и его вырвало желчью. Желудок, видно, был пустой, но спазмы не прекращались. Они заставляли л-рея сгибаться, почти касаясь лбом пола. Юджин гладил Дёмина по спине. «Да он сам сейчас грохнется», – подумал Ник, заметив, как дрожат у старика руки.

– Отстань! – прохрипел л-рей.

Мирский тотчас отстранился. Дёмин поднял голову и посмотрел на Ника. Растянул в усмешке искусанные губы:

– Ну как, нравится?

«Он сумасшедший!» – подумал Ник. Спросил:

– А такое – может?

– Не знаю. Вдруг.

– Нет. Мне не нравится.

Л-рей то ли засмеялся, то ли закашлялся. Махнул рукой:

– Эту уберите! И… Юджин, карточки. Ему отдашь, – кивнул на Ника, – а сам не возвращайся.

– Хорошо.

Мирский подошел к девице и попросил:

– Микаэль, помогите мне, пожалуйста.