Тридцать седьмое полнолуние

У себя в комнате глянул на часы: прошло меньше двадцати минут.

Отмычки снова отправились за учебники.

Ник постоял у окна, засунув кулаки в карманы джинсов. Может, Алейстернов не успел сказать что-то еще и бесполезно ломать голову?

Или хотел, чтобы Ник спросил у деда? Напрямую.

Но зачем – вот вопрос.

Ник спустился в библиотеку, скинув по дороге цепочку с входной двери и зажигая свет во всех комнатах. На бюро рядом с телефоном лежал справочник годичной давности. Полистал: Артур Гориславский в нем не значился. Сотрудники УРКа не регистрируются? Для проверки открыл на букве «А». Алейстернов Альберт нашелся: судя по названию улицы, он живет на полпути между детдомом и гимназией. «Жил», – поправил себя Ник. Потер висок; сейчас, когда напряжение схлынуло, голова раскалывалась от боли.

Очень хотелось позвонить Тане. Просто так. Услышать ее голос. Казалось, от этого может стать легче.

Ник потрогал телефонную трубку, но номер – он помнил его наизусть, хотя и пользовался редко – набирать не стал.

Ну, и что дальше?

Подумав, вытащил папку со статьями деда. Он читал их все и фамилию Гориславский не помнил, но, может, просто не обратил внимания?

Ник просматривал страницу за страницей, не вникая в содержание. Вскоре от мелькания строчек зарябило в глазах, приходилось то и дело возвращаться. Но нет, ни Артур Гориславский, ни проект «Идентификация» там не упоминались.

От боли сдавливало виски, и пришлось отдохнуть, прежде чем взяться за папку с материалами УРКа. Тоже безрезультатно.

Досье на Дёмина Ник снял с полки уже от отчаяния. Открыл и угрюмо уставился на первую страницу. Там не было ничего интересного, только дата и место рождения, информация о родителях, группа крови, регистрационный номер в УРКе и прочее, прочее. Листать дальше? Бестолковое занятие, как пальцем в небо тыкать. Ник раздраженно оттолкнул папку – и едва успел поймать, прежде чем она свалилась со стола. Первый лист замялся, разгладил его ладонью.

Стоп! Осторожно убрал руку, точно строчки могли исчезнуть. В середине таблицы среди прочих данных значилось: «Проект “Идентификация.1”: № 236. 83 %».

Прошумело за окном. Мигнул и погас свет – автомобиль заехал в гараж.

Ник убрал папку, открыл шахматную доску и расставил фигуры, выбрав этюд наугад.

– Не спишь? – спросил дед, останавливаясь на пороге библиотеки.

Поблескивали капли на его плаще – на улице, оказывается, начался дождь.

– Пойдем, чаю выпьем, что ли, – предложил Георг.

– Я согрею. – Ник поднялся. – А что с Алейстерновым?

– Пьяный водитель выехал на пешеходный переход со второго ряда, Альберт не успел его заметить. Погиб на месте.

– Когда похороны?

– Прощание будет в центральном отделении УРКа завтра. А потом тело отправят на родину.

Дед стряхнул капли с отворота.

– Схожу переоденусь.

Ник напряженно прислушивался, пока дед поднимался по лестнице. Потом стало тихо – перекрытия не пропускали звуки.

На кухне пахло корицей и моющим средством с лимонной отдушкой. Сейчас эти запахи раздражали, от них сильнее разболелась голова.

В хлебнице нашлись оставшиеся с ужина булочки, в холодильнике – сыр и варенье. Ник поставил на плиту чайник. В блестящем боку отразилось напряженное лицо с закушенной губой. Рассердившись, постарался расслабить мышцы.

Лучше бы дед зашел в кабинет сейчас, чем ждать до завтра. Что Георг подумает, если ключ повернется с заминкой? Что его внук – вор? Или шпион?

Зашумела вода, чайник медленно нагревался. Ник потрогал его пальцем и остался стоять спиной к двери.

Шаги. Дед идет неторопливо. Ник снова закусил губу и закрыл глаза. У него не хватит выдержки! Не сейчас, когда сдавливает виски.

– Микаэль!

Это же глупо – пытаться переиграть Георга Леборовски!

– Мик!

Он повернулся.

Дед смотрел на него пристально, с удивлением.

– Ты что? Вода уже кипит.

Крышечка подпрыгивала и звенела. Фыркало из-под нее паром.

– Задумался.

Ник прогрел чайничек, отсыпал в него заварки и залил кипятком. Накрыл льняной салфеткой.

– Чай заваривать тебя в детдоме научили или на блокпосту? – поинтересовался дед.

Ник скупо улыбнулся и достал кружки.

– Вы давно знали Алейстернова? – спросил, хлопая дверцами шкафчика – искал сахар.

– Больше десяти лет. Я преподавал одно время в Академии, и Альберт у меня учился.

– А мой отец?

– Ну, он-то окончил раньше.

Ник выставил на стол бело-голубую коробку с рафинадом и сел напротив деда. Кубик сахара медленно растворялся в кружке. Ткнул его ложечкой.

– Я все хотел спросить: а что стало после войны с «Четвертым отделом»? Его расформировали?

– Конечно.

Если дед и удивился резкой смене темы, то вида не подал.

– Но вы остались в армии. Почему не в УРК?

– У нас слишком разные методы. А я перевелся в разведуправление. Есть там интересный отдел, занимается про́клятыми.

– В каком смысле?