Тридцать седьмое полнолуние

– Знаешь, когда Валька ушел, многие ребята ему завидовали, – сказал Роман. – Ну, оно понятно: война только закончилась, а повоевать у них не получилось. Тянуло на подвиги.

– А Валька плакал, – вспомнил Юджин отчаянный мальчишеский крик: «Не отдавай меня! Не отдавай!»

…Валька бился и цеплялся за руки мертвой хваткой. Роман пытался удержать ему голову, того и гляди, хлестнется мальчишка затылком о подлокотник дивана. У офицера УРКа подергивался на лице шрам.

Вбежала медсестра Лина со шприцем наготове. От страха у нее косили глаза.

– Юджин! Не отдавай!

Губы у Вальки посинели, и сквозь гримасу ужаса Юджин узнал то, блокадное лицо умирающего от голода мальчишки.

– Лина! – крикнул Роман. – Что вы копаетесь?!

Медсестра – чудом – с первого раза попала в вену.

– Не отдавай! Скажи, чтобы они уехали!

Минут через двадцать Валька уснул. Лицо у него расслабилось, но стоило Юджину попытаться отнять руку – пальцы стиснули его запястье. Пришлось сесть на пол. Так в окно было видно крышу соседней дачи и лозунг на фронтоне: «…третьей годовщиной Победы!» А вот двор видно не было.

Там, во дворе, стояли Псы.

У Юджина мурашки побежали по спине, стоило об этом подумать.

– Ошибка исключается? – уточнил Роман.

Офицер кивнул. Он сидел за столом и рассеянно листал учебник по литературе. Возле локтя лежала фуражка, старая, армейская. Роман дошел до стены, круто развернулся и пошел обратно. Ступал он тихо, опасаясь разбудить Вальку.

– Студент? – негромко спросил офицер, и Юджин не сразу понял, что обращаются к нему.

Разлепил пересохшие губы.

– Нет пока. Поступать буду. Из-за блокады год потерял.

– Куда? Когда экзамены?

– Через полтора месяца. В педагогический, тут, в Сент-Невее.

– Совершеннолетний? Восемнадцать есть?

– Да.

Всхлипнул во сне Валька, и Юджин свободной рукой погладил его по плечу.

– У меня предложение, – сказал офицер. – Покатайся с нами первый месяц. К экзаменам можно и в дороге готовиться.

Юджин посмотрел на него с удивлением, перевел взгляд на Романа.

– Решать тебе, – ответил учитель.

– Один месяц. Пока мальчик не адаптируется. А потом мы позвоним в институт. Я уверен, нам пойдут навстречу. Наверняка есть какие-то льготы.

– Не надо, – сказал Юджин. Кисть под Валькиными пальцами занемела, пошевелил ею осторожно. – В институт звонить не надо. Я сам. Я поеду, да.

И все-таки не выдержал, спросил с отчаянием:

– А Псы, они все время будут?!

Тогда именно это пугало больше всего…

Юджин сказал:

– Потом Валька смирился. Принял, что он – л-рей. И да, ты прав, начал гордиться этим. Послевоенный мальчишка… Нам повезло с куратором от УРКа. Отставной офицер из разведчиков, на фронте приходилось работать с пацанами, которые почище взрослых в пекло лезли. Он и к Вальке соответственно относился. А я…

Даже сейчас вспоминать было жутко. Юджин достал папиросу, размял в пальцах.

– Думаешь, почему тебе не писал? Врать не хотел, а рассказать не мог.

Посыпался на траву табак из разорвавшейся гильзы.

– Меня предупреждали, что нельзя помогать с выбором. Но… представь, когда мальчишка смотрит на тебя вот такими глазищами и чуть не плачет. Легко промолчать? Не намекнуть хотя бы жестом? Я просто прикоснулся к одной из карточек. А Валька принял мою помощь. Мое решение.

Юджин поморщился: пахнуло на миг кровью, рвотой и потом.

– Он… Валька… пытался работать. Но не мог. Понимаешь, не мог закончить и не мог остановиться. Я думал, он умрет. Ну, а Валька потом винил меня. Мальчишка, сам понимаешь, они могут быть жестокими. После этого я никогда больше не пытался подсказывать л-реям. Они меня за это ненавидели. – Юджин помолчал и уточнил: – В том числе за это.

В малиннике дико завыли. Закачались ветки, казалось, там возится медведь. С треском вылетел рыжий котяра и махнул через грядки.

Чертыхнулся Роман.

– Я им половину улова отдаю, вот и прикормились. Первое время без Лидочки не хотелось одному дома, уходил на реку.

Он произнес это спокойно, но у Юджина защемило в груди.

– Кстати, ты не замечал, как твой Матвей иногда смотрит? Стылые такие глаза.

– Замечал, конечно.

– Не страшно?

Юджин, подумав, спросил:

– За кого?

Роман вогнал нож в доску и сбросил в таз выпотрошенного карася.

– Он спас многих и еще многих спасет. Тогда почему у него взгляд не спасителя, а убийцы?!

– Потому что он убийца и есть. Во всяком случае, Матвей так себя ощущает. Да и не он один… Через несколько месяцев, как Валька начал работать, ему плюнула в лицо женщина. Валька отказался спасти ее сына. Единственного. Муж у нее погиб на фронте. Родители при бомбежке. Никого больше не осталось.

Юджин достал новую папиросу.

– А как же УРК? – спросил Роман. – Не может оградить мальчишек?

– УРК… Видишь ли, л-реем нельзя управлять, но можно все время долбить по затылку: этого ты не спас, значит, ты его убил. Разговаривал я с одним майором… – Юджин выругался. – Эффективность, помнишь? Вот благие вроде бы намерения: освободить как можно больше детей. Но какие скотские методы!

– Ты тоже в этом участвуешь, – заметил Роман.

– Да. Но я уже говорил: предпочел быть рядом с мальчишками, делать то, что могу, чем… Я не л-рей, меня можно и устранить.