Тридцать седьмое полнолуние

На скамейке за кустами сидел Карась и вертел башкой. Разговор он слышать не мог и сейчас уставился на Ника со жгучим любопытством.

– А чего?..

– До завтра.

Ник шел через сад, придерживая мундир на плече. Солнце падало сквозь листву и скользило по лицу теплыми бликами. От его прикосновения боль в виске становилась глуше. Прояснилось в голове, тяжелой после бессонной ночи.

На Малой Купеческой мигали светофоры и гудели машины, притормаживая на перекрестках. Солнце отражалось в витринах. Пялились из-за стекол манекены, в удивлении разведя руки. Звонили колокольчики, подвешенные над дверьми. Ветер трепал полосатые маркизы.

Ник свернул к стоянке возле торгового центра. Машин тут было – не протолкнуться, но «Лендер» успел занять удобное место сразу на въезде. Леон вышел, чтобы открыть дверцу. Ник швырнул в прохладную глубину салона сумку и выпрямился.

– Я не поеду. Потом доберусь сам.

– Но господин Георг приказал…

– Господин Георг мне никаких приказаний не отдавал.

– Я должен доставить вас домой.

– Сожалею.

Ник повернулся, чтобы уйти, но Леон схватил его за локоть.

– Я всегда выполняю распоряжения господина Леборовски. Пожалуйста, проследуйте в машину.

Держал он аккуратно, но крепко. Профессионально. Ник в упор глянул на шофера и негромко сказал:

– Не стоит так делать. Иначе я закричу, и нами заинтересуется вон тот полицейский.

Леон метнулся взглядом в сторону торгового центра.

– Да, именно тот, на ступеньках. Как вы ему объясните? Дед будет очень рад, когда ему позвонят из полиции.

Шофер повернулся, загораживая Ника от толпы.

– Хорошо, – сказал Леон с досадой. – Давайте свяжемся с господином Леборовски, он отменит свое распоряжение, и вы пойдете гулять.

Ник подумал пару секунд.

– Не вижу в этом смысла. Уберите руки!

Помедлив, Леон разжал пальцы.

– Я немедленно сообщу хозяину.

– Ваше право.

В нескольких шагах от стоянки Ник нырнул под арку. Через дворы-колодцы, закрытые от чужих машин воротами и шлагбаумами, он вышел на Подрядческую, а оттуда наугад в переулок. Здесь асфальт был расчерчен «классиками» и девчонка прыгала с клетки на клетку. Возле магазина разгружали машину, таскали деревянные лотки с хлебом. Из булочной вышла женщина с полной сумкой, пересекла дорогу, собираясь свернуть во двор. Пахнуло – сладковато, но с горчинкой, точно в охапку полевых цветов затесалась полынь.

Ник остановился.

…Мама обняла перед уходом. На ней шерстяное красное платье. Слышен голос отца, торопит, родители опаздывают в театр. Вечер в одиночестве. Но можно читать допоздна и выключить свет, только когда щелкнет замок…

– Извините.

Ник догнал женщину, та глянула настороженно, но смягчилась, увидев приличного мальчика в форме.

– Странный вопрос, я понимаю, но вы бы не могли сказать, как называются ваши духи?

– Нравятся? – Женщина улыбнулась. – Девушке хочешь подарить? Но это взрослый аромат.

– Нет, маме, – соврал Ник, и защемило под ребрами. Теперь, когда помнил прикосновение ее рук, все было иначе. Еще бы увидеть лицо!

– «Серебро полесья». Но его трудно найти.

– Почему?

– Наверное, стали немодными.

Женщина ушла.

– Спасибо, – запоздало сказал ей вслед Ник.

Проходные дворы сменялись проулками и гулкими арочными переходами. Вздыбились, помаячили в небе и исчезли высокие шеи кранов Малого порта. Долго тянулись вереницей старые доходные дома с облупившимися стенами. Они плотно стискивались боками, и в конце концов Ник догадался пройти насквозь через черный ход и парадную. Перед ним открылся канал, такой узкий, что солнце в него почти не попадало. У парапета стоял мужчина в брезентовой куртке. Сгорбившись, он держал удочку и отрешенно смотрел на поплавок.

Ник пошел вдоль канала. Тяжелая сизая вода ворочалась между каменными берегами. Колыхались клубки спутанных водорослей. Было зябко в тени, пришлось надеть мундир.

Думская площадь распахнулась неожиданно. Здесь было не так многолюдно, как на Дворцовой, но тоже подъезжали туристические автобусы. Группа мужчин с серьезными лицами фотографировались у подножия памятника королю Павлу с сенаторами.

Ник прошел через толпу и оказался на Бастионной набережной. Гулко хлопали флаги на фасаде дворца Ледашевских. Блеснула в лучах табличка: «Городской совет…»

Вестибюль перегораживала стойка, за которой маячило двое парней в серых костюмах.

– Добрый день, – подошел Ник. – Мне нужно видеть господина Георга Станислава Леборовски. Я его внук, Микаэль Яров.

Охранник снял трубку телефона.

Пока он разговаривал, Ник наглухо застегнул мундир. Медные пуговицы холодили пальцы.

– Ожидайте, за вами спустятся.

Через несколько минут по лестнице сбежал то ли адъютант, то ли секретарь.

– Пожалуйте за мной, господин Яров.

Он проводил до двери, а сам остался в приемной.

Ник шагнул в дедов кабинет – очень длинный, похожий на парадный зал. В конце его висел королевский портрет под флагом Федерации. Стол был как взлетная полоса, сверкал полированной поверхностью.

– Нам нужно поговорить. – Голос Ника отразился от высокого потолка с лепниной. – Вы мне не все рассказали.