Тридцать второй калибр

Я похлопал его по плечу и пошел за своей курткой. Понимал он это или нет, но я точно знал, что Хелен больше к нему не вернется.

Я вышел к машине и зажег огни. Бледная луна проплывала по усеянному облаками небу. Мягкий лунный свет придавал какое-то очарование дому и саду. Все это очень контрастировало с противной ссорой внутри дома, так что красота только усиливалась на таком фоне. Снаружи царила такая ночь, что, казалось, весь мир должен утопать в любви. Сама природа велела любить. Но все же тысячи мужчин и женщин забывают обо всем, кроме их мелких разногласий, и ради того, чтобы навредить друг другу, поворачиваются спиной к окружающей их красоте.

Когда Хелен и Мэри вышли из дому, я влез в машину, бормоча про себя: «Будьте прокляты мужчины, будьте прокляты женщины, будь проклято все оно!»

Глава IV. Произошло худшее

На следующее утро я опоздал в офис, ведь, вернувшись к Джиму, я допоздна говорил с ним. Кажется, когда я велел Уиксу попросить Энни побыть с Хелен, мои слова были поняты слишком буквально: когда сестра велела служанке уйти, она отказалась, сославшись на то, что «мистер Фельдерсон велел остаться». Это разожгло ссору.

Уходя от Джима, я слышал, как он ходит по своей комнате взад и вперед, один раз ночью я слышал, как хлопнула его дверь. Решив, что, возможно, ему необходимо мое общество, я подошел к его двери и постучался. Джим расшнуровывал ботинки; он пояснил, что, будучи не в силах заснуть, он выходил прогуляться. Часы на каминной полке показывали половину пятого.

Несмотря на бессонную ночь, он спустился, как обычно, в девять утра. Когда я зашел в его кабинет, на его лице не было ни следа усталости.

— Что нового? — поинтересовался я.

— Это может быть интересным, — он указал на передовицу в утренней газете.

Залнич освобожден. Губернатор Фэллон помиловал человека, причастного к взрыву пирса.

После освобождения узник выдвинул обвинение против лиц, заключивших его под стражу.

Я быстро просмотрел длинную статью. Один из абзацев привлек мое внимание. В нем цитировалось «заявление» Залнича перед газетчиками.

«Те, кто ответственны за мой арест, могут пожалеть, что я добился правосудия. Я не успокоюсь до тех пор, пока рабочий класс не узнает, до какой степени можно извратить законы в этой стране. Я пробужу рабочий люд, и они свергнут тех власть имущих, которые лишают их прав и свобод. Я не успокоюсь до тех пор, пока не увижу, как наказаны те, кто притеснял меня и сотни подобных мне людей. Ни деньги, ни высокое положение не помогут им уйти от возмездия».

— Кажется, наш друг собирается много хлопотать, — прокомментировал я, прочитав вслух этот пассаж.

— «Отмщение — за мной, — говорит Залнич», — дочитал я статью.

Джим моргнул.

— Джим, ты ведь не боишься его?

— Не больше, чем раньше, Баппс, — внезапно лицо Джима помрачнело. — Хотя, если они исполнят свои угрозы и устранят меня с пути, то, может, это, наконец, расставит все на свои места? Когда я думаю о том, что Хелен наговорила мне за последний месяц, то почти хочу, чтобы все именно так и произошло.

— Звучит безвольно и глупо, — возразил я. — Совсем на тебя не похоже, Джим. Живей! Дай Хелен развод, пусть она уходит! Она того не стоит.

— Баппс, ты не знаешь, что это для меня значит. Развод с Хелен ничего не исправит. Все то время, что я знал Хелен, я идеализировал ее — я превратил ее в идола. Наверное, это глупо, но для меня она была той большой целью, ради которой стоит трудиться. Вокруг нее я выстроил всю свою жизнь. Так что, Баппс, я должен бороться за нее. Я не могу позволить ей разнести в дребезги все мои идеалы. Мне нужно заставить ее жить, как раньше.

Его тон, убийственная серьезность его слов довели меня до того, что мне захотелось откреститься от Хелен и убить Вудса. Я вышел из комнаты, будучи как в тумане, и приложил все усилия, чтобы переключиться на дело, над которым мне нужно было работать.

Пару дней я был так занят, что видел Джима, только если заходил в его кабинет за бумагами или консультациями. Я пытался выиграть дело против железнодорожной компании, хотя я и знал, что клиент может так и не заплатить мне, даже если я выиграю; но я беспокоился за престиж, который принесла бы мне победа — ведь я выступал против лучших юристов страны. Дело продвигалось, но сопротивление росло так, что у меня не оставалось времени ни на что, кроме еды, сна и работы. Фрэнк Вудс, кажется, уехал из города — то ли по делам, то ли для того, чтобы дать Хелен больше возможностей повлиять на Джима. Хелен оставалась у Мэри, и ее присутствие там маскировало разрыв с Джимом куда лучше, чем, если бы она отправилась домой, к матери.

Тем утром я только пришел из суда, когда Джим позвал меня к себе в кабинет. Его глаза триумфально блестели, и весь он был взбодрен и возбужден.

— Баппс, у тебя найдется минутка?

— Только одна, Джим. У меня выдался день из дней.

На столе лежали письма и телеграммы. Джим торжественно указал на них и воскликнул: