Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648

В сентябре Валленштейн снова заключил перемирие, и снова переговоры ни к чему не привели. С протестантской стороны никто не верил в то, что полководца поддерживает Вена. И вполне справедливо, поскольку в сентябре наступил переломный момент в отношениях между ним и имперским правительством. Герцог Ферия с передовыми частями испанской армии уже дожидался в Инсбруке приказа идти на Брайзах; он рассчитывал на помощь Альдрингера. На протяжении всего августа Валленштейн не решался отпустить Альдрингеpa, а когда испанский посол лично попросил его об этом, с насмешками отправил того восвояси. 29 сентября 1633 года Валленштейн снова написал императору о своем нежелании отпускать Альдрингера к испанцам, но доморощенный вояка из Люксембурга уже успел его перехитрить. Семь лет назад Валленштейн обозвал Альдрингера «чернильной крысой»; при личной встрече с Ферией в Шонгау «чернильная крыса» согласился предоставить свои силы в распоряжение испанцев независимо от того, понравится это Валленштейну или нет.

Настроения в армии начали резко меняться, но Валленштейн этого не понимал. Ни во что не ставя ни одного из своих командиров, он не видел, что его сила зависит от их расположения к нему.

29 сентября армии Ферии и Альдрингера соединились в Равенсбурге, 3 октября сняли осаду с Констанца, 20 октября – с Брайзаха-ам-Райн. В это же время на востоке Валленштейн пытался кое-как восстановить былые позиции. Нагрянув в Силезию, в Штайнау (Сьцинава) он застал врасплох шведские войска под командованием Турна и его безалаберного помощника Дюваля, «коньячной души», и за несколько дней оккупировал всю провинцию. Однако в Вене радость сменилась гневом, когда там узнали, что Валленштейн отпустил на волю прожженного мятежника Турна. Генерал объяснил, что тот выкупил себе свободу, сдав все крепости в Силезии; оправдание вполне обоснованное с военной точки зрения, однако, учитывая слухи о сговоре Валленштейна с чешскими бунтовщиками, освобождение Турна было крайне подозрительным.

Между тем, когда Альдрингер ушел к Брайзаху-ам-Райн, Бернгард Саксен-Веймарский обрушился на беззащитную Баварию. Фердинанд II и Максимилиан заклинали Валленштейна прийти на помощь, но он лишь цинично ответил, что им обязательно поможет Альдрингер; сам же он не может снять с чешской границы ни одного лишнего человека. 14 ноября 1633 года Бернгард вошел в Регенсбург.

Город сеймов, который обеспечивал связь между Баварией и Чехией, город, название которого последним едва слышно слетело с губ умирающего Тилли[74], был потерян, и в этой потере был виноват только один человек – Валленштейн. Он мог бы снять с себя хотя бы часть обвинений, если бы и дальше придерживался своей линии защиты – что он не мог прислать из Чехии ни одного человека. Однако опасность, угрожавшая Регенсбургу, заставила его помутненный разум совершить еще большую глупость, и весть о падении города дошла до него, когда он уже шел его спасать. Все его расчеты провалились, Валленштейн не спас ни город, ни собственную репутацию. Он отказался прийти на помощь вовремя, а запоздалым приходом лишь доказал несерьезность своих прежних оправданий.

Ситуация в Баварии неуклонно ухудшалась: два года непрерывных боевых действий по всей земле, зверства терпевших поражение войск Тилли, а потом преднамеренное разорение страны армиями Густава II Адольфа и Бернгарда в конце концов довели крестьян до полного отчаяния. Если бунт им ничего не давал, то и терять им было нечего. И хороший урожай 1632 года, и плохой, побитый градом урожай 1633 года были одинаково затоптаны проходящими войсками или подчистую изъяты чиновниками курфюрста для снабжения собственной армии. Когда Альдрингер хотел встать там на зимние квартиры, восстание приобрело всеобщий характер. Максимилиан, в кои-то веки испугавшийся своего народа, пытался не допустить расквартирования войск в самых бедных районах, но солдаты, движимые необходимостью, не обращали на это внимания и расстреливали тех, кто им противился. К концу декабря от 20 до 30 тысяч крестьян взяли в руки оружие и перекрыли дороги перед Альдрингером и его оголодавшими войсками. Но они бунтовали против расквартирования, а не правительства, ибо не приняли помощи, предложенной Бернгардом Саксен-Веймарским, и Максимилиан в конце концов утихомирил мятежников тем, что убедил Альдрингера разместить солдат на постой в более спокойных районах. Из двух зол ему пришлось выбрать меньшее.

Бавария страдала не одна. Несмотря на особую просьбу Фердинанда II и мольбы местных властей, Валленштейн вновь расквартировал свою армию на имперских землях в Чехии. Как и за год до того, потребности войны не оставляли ему иного варианта, но такой довод не мог унять возмущения Вены. Он потерял Регенсбург, он позволил опустошить Баварию, а теперь сам объедал Чехию дочиста. За короткое время Валленштейн нанес столько вреда делу, которому должен был служить, что больше вреда могла бы нанести разве что открытая измена.