Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648

Король пришел к нему 2 декабря; на следующую ночь Ришелье принял соборование и медленно впал в кому. Около полудня 4 декабря он умер, и парижане, более из любопытства, чем от горя, толпами шли в последний раз попрощаться с человеком, которого никогда не любили, но всегда уважали, всегда боялись, звали на помощь во времена бедствий и верили ему.

Весной следующего года герцог Энгиенский (молодой Конде) с двумя опытными военачальниками Л’Опиталем и Гассионом открыл военные действия на фламандской границе. Над кампанией нависла тень неопределенности, ибо в Париже слег Людовик XIII, и его врачи не видели никакой надежды на выздоровление. Политику Ришелье без изменений продолжил его доверенное лицо и правая рука кардинал Мазарини. Но если бы умер король, то его преемником стал бы ребенок 5 лет от роду Людовик XIV, а регентами при нем стали бы мать и королевский совет. Пока король был жив, неугомонные силы Франции – дворянство и парижская толпа – еще могли терпеть господство Мазарини, но, когда эта слабая преграда рухнет, они вряд ли стали бы мириться с тем, что ими правят королева-испанка и кардинал-итальянец.

В таких мрачных обстоятельствах герцог Энгиенский выдвинул свои войска на защиту линии вдоль Мааса. Король день за днем лежал в Лувре на своем огромном ложе, но его больное тело, из которого за последние годы, казалось, ушла вся жизнь, никак не могло умереть. Сердце упрямо стучало в изношенном остове. Дни напролет Людовик XIII лежал почти без движения, иногда забываясь тревожным сном, иногда в полубессознательном состоянии, порой что-то говорил, а его супруга шумно рыдала у его постели. Придворные и лекари входили и выходили, и среди пышного величия и неприглядных картин болезни тихо играли дофин и его маленький друг, а герцог Анжуйский на коленях у незнакомой графини громко плакал и звал няньку, которая не имела права переступать порог. Незадолго до смерти король очнулся от короткого сна и увидел, что на него смотрит принц Конце. «Месье Конце, – сказал он, – мне приснилось, что ваш сын одержал великую победу». Рано утром 15 мая 1643 года король Франции скончался.

Вечером 17-го числа известие об этом достигло герцога Энгиенского, который со своими войсками находился где-то между Обантоном и Рюминьи, на равнине к западу от Мааса, двигаясь на помощь к сильной пограничной крепости Рокруа, осажденной силами Мело (Меласа). Сначала герцог решил, что лучше ничего не говорить, дабы не вызвать в армии паники; на следующее утро в Рюминьи он созвал на совет офицеров и изложил им свои планы. Крепость Рокруа стоит на возвышении относительно окружающей местности, но между Рокруа и Рюминьи лежит плоская равнина, песчаная и сильно изрезанная низкорослыми перелесками и болотистыми ручьями. Перед самим городом открывается ровная местность, а леса отступают. Мело с 8 тысячами конницы и 18 тысячами пехоты находился между герцогом Энгиенским и городом и успел как следует окопаться. План герцога состоял в том, чтобы выдвинуться по узким перелескам в сторону Рокруа, оставив обоз и артиллерию позади. Если этим маневром удастся выманить Мело с его позиций, тогда они обойдут его с фланга и приблизятся к Рокруа сзади; если же он не двинется с места, они заставят его помериться силами перед городом. Изложив этот план, герцог Энгиенский при согласии Гассиона и возражениях Л’Опиталя сообщил офицерам о кончине короля и воззвал к их верности новому государю и регентам.

На следующий день, 18 мая, первая часть плана была успешно осуществлена, и Мело позволил всей французской армии – 15 тысячам пехоты и 7 тысячам кавалерии – беспрепятственно выйти из узких проходов на открытую местность. Он полагал, что лучше будет окружить и захватить всю французскую армию целиком, чем обратить ее в бегство. Он располагал преимуществом в численности – хотя и не таким большим, как думал, – и в подготовке войск, поскольку у него под началом был самый цвет испанской пехоты, войска кардинала-инфанта, наследники традиций Спинолы. Однако, увидев, как подходят французы, он был совершенно сбит с толку, ибо герцог расставил их так, что движение пехоты было частично скрыто кавалерией, наступавшей впереди и с обеих сторон. Напрасно Мело посылал отряды, пытаясь отвлечь конницу и оценить численность пехоты в центре; его разведчики либо ничего не добивались, либо возвращались с такими противоречивыми данными, что он не знал, чему верить.