Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648

Но Мазарини имел дело с гидрой в лице Австрийского дома, и, как бы ни ослабело чудище, на месте каждой отрубленной головы у него вырастала другая. Политическая измена Баварии тут же компенсировалась оживлением. Приезд Траутмансдорфа в Мюнстер, казалось, свидетельствовал об отходе императора от происпанского курса. Смерть жены Фердинанда III, инфанты Марии, несколько месяцев спустя возродила надежды на то, что Фердинанд III порвет с Испанией. Мазарини, хватаясь за благоприятный шанс, задумал даже разрушить австрийско-испанский альянс и склонить Фердинанда III к скорейшему заключению мира, предложив ему в невесты повзрослевшую девчонку-сорванца, «мадемуазель», дочь Гастона Орлеанского. Кардиналу отказали на том основании, что император еще слишком скорбит, чтобы думать о новой женитьбе; но, как бы глубоко ни было горе Фердинанда III, оно не мешало ему искать жену в собственном семействе, и он отверг брак с француженкой в пользу такого союза, которыми династия периодически укрепляла себя. Он выбрал себе в супруги кузину Марию-Леопольдину Тирольскую.

Эта помолвка произвела в Европе меньше шума, чем заключенный в то же время брачный договор испанского короля. Филипп IV, потеряв и жену, и единственного сына всего за несколько недель, с неприличной поспешностью бросился искать себе юную невесту; жених из него получился не особо привлекательный, немолодой и угрюмый в свои 40 с лишком лет, да к тому же глупый до тупоумия, а как правитель – никчемный истукан. Он любил только свою единственную оставшуюся дочь, маленькую ветреную инфанту, которая и в церемонном Мадриде, и в великолепном Версале всю свою жизнь оставалась недалекой, импульсивной, всегда незлобивой школьницей. Испанская империя не подавала признаков жизни, а ее король выбрал себе в жены австрийскую принцессу – дочь Фердинанда III Марию-Анну, и ее отец согласился.

Чтобы еще крепче привязать к себе австрийских родственников, Филипп IV дал согласие на предложение Пеньяранды, отложил назначение своего внебрачного сына и сделал правителем Нидерландов эрцгерцога Леопольда. В то самое время, когда Мазарини разрушил союз императора с Баварией, Испания снова крепко взяла в свои руки Австрию. И в то же самое время испанцы отняли у кардинала поддержку голландцев.

Зимой и ранней весной 1646 года французы обратились к испанцам с предложением обменять Каталонию, оккупированную тогда французскими войсками, на Нидерланды. Испанцы согласились на план, но трудно сказать почему: быть может, всерьез, а может быть, и потому, что знали – это обязательно приведет к вражде между голландцами и французами. Так или иначе, как только о сделке стало известно, голландцы, рассерженные махинациями союзника, которого и так уже подозревали, стали готовить условия мира, приемлемые для Мадрида и совершенно не учитывавшие интересов Парижа.

Не вняв этому предостережению, французы еще дальше зашли в западню, подстроенную испанскими дипломатами. Поскольку сын Филиппа IV умер, они выдвинули проект поженить инфанту, единственную наследницу монархии, и малолетнего короля Франции. На этот раз французы все скрыли от голландцев и поплатились за свое детское двуличие, когда испанцы, которые относились к плану без серьезности, вдруг

разгласили его, и французам самим осталось расхлебывать кашу. Не помогли ни опровержения, ни протесты, ни специальные депутации. Возмутились даже шведы, и Соединенные провинции, которым вконец опротивел бывший союзник, подписали с Испанией перемирие, предоставив своим вероломным друзьям выкручиваться в одиночку.

После полного краха проекта французам пришлось с новыми силами взяться за войну в Нидерландах, тем более что эрцгерцог Леопольд в спешном порядке инкогнито пересек границу Брабанта в начале 1647 года и начал готовить новую кампанию против Франции с пылом покойного кардинала-инфанта. Принудив Баварию к нейтралитету, Мазарини решил, что Тюренн должен все свои силы, находящиеся в Германии, бросить против Нидерландов.

Этот план обеспечения баварского нейтралитета и нападения Тюренна на Фландрию имел один серьезный недостаток. На баварской стороне Иоганн фон Верт, генерал войск Максимилиана, отнюдь не собирался признавать навязанный нейтралитет, а на французской стороне старая армия бернгардцев не желала подчиняться Тюренну. Оба мятежа лета 1647 года сыграли на руку Габсбургам и окончательно разрушили выпестованные французами замыслы. В конце июня бернгардцы взбунтовались на Рейне против своих французских командиров, а в начале июля Верт заявил о своей верности императору, а не курфюрсту Баварскому. Неудивительно, что Траутмансдорф улыбался, уезжая из Мюнстера вечером 16 июля 1647 года.