Тригон. Изгнанная (СИ)

«Вот бы сейчас потерять сознание!» — с трудом переставляя ноги, мечтает Тилия и уже минутой позже оказывается в том же грязном углу, что и до поединка. Рядом с ней только молчаливая Рука. В её единственной конечности зажат обрывок плотной ткани, с которой на грязный пол капает, «золото Долины», вода. До краёв наполненная деревянная миска сиротливо дожидается рядом.

— Как ты?

Говорить не хочется, но Тилия всё же находит в себе силы успокоить гоминидку, проталкивая ком в горле:

— Бывало и хуже, — с трудом произносит она эту маленькую ложь, и её тут же начинает душить приступ сильного кашля.

— Чёрт, я думала тебе всё… кранты. Могла бы и предупредить, что всё это было спланировано, — тихо говорит Рука, заботливо прикладывая ткань к распухшей скуле Тилии, отчего та отзывается новым приступом боли и тут же усмехается. — Но как эта стерва тебя отделала!

— Я её недооценила, — с трудом ворочая языком, соглашается Тилия, морщась, всякий раз, когда зубы задевают внутреннюю поверхность повреждённой щеки. — К тому же нужно было подпустить поближе…

— Да уж, подпустила! — ворчит Рука, оценивающе разглядывая повреждения на лице Тилии. — На тебе живого места нет.

— Думаешь, теперь они нас отпустят?

Гоминидка пожимает плечами:

— Слышишь, как тихо? Они все снаружи. Ждут решения Старика, хотя думаю, он уже всё решил.

— И?

— Ну, смотрел он на тебя точно не по-доброму. Хотя, кто его знает, что у него на уме… Я тут пыталась выяснить, кто из них его правая рука, но они все, словно в рот воды набрали, а в глазах — страх.

— Когда мы говорили со Стариком, я что-то не видела рядом с ним никого похожего, — с сомнением говорит Тилия и, морщась, отстраняется от колдующей над ней Руки. Как бы от такой чрезмерной заботы на её лице не появилось ещё парочка синяков. — Все как будто в равном положении.

— Может, этой мрази и не было поблизости, — задумчиво произносит однорукая, и как подозревает Тилия с облегчением, отдавая ей кусок мокрой ткани, и давая возможность самой позаботиться о себе. — Ладно, ещё есть время. Я эту тварь из-под земли достану! А ты давай-ка отдохни…

С этими словами Рука поднимается с колен и скрывается за ширмой, оставляя её наедине со своими мыслями. Прислушиваясь к воцарившейся тишине вокруг, Тилия гадает: радоваться ей или начинать паниковать. Чего ещё им следует ожидать, после того, что она сотворила с той гоминидкой? Заверениям Шрама о том, что победитель может рассчитывать на снисхождение, уже не кажутся правдивыми. Такой человек, как Старик, может наобещать чего угодно, а после просто отдать приказ перерезать им глотки, и никто на сотни стадиев вокруг не посмеет ему воспрепятствовать.

Но сколько бы она не ломала сейчас голову, от неё уже ничего не зависело. Ей оставалось лишь лежать на жёстком полу, размышляя об их с Рукой дальнейшей незавидной участи, время от времени проваливаясь в тревожный сон.

Когда спустя какое-то время её будет Рука, Тилия по выражению лица пытается определить настроения вокруг.

— Что там? — сипло спрашивает она, пока та заботливо помогает ей подняться.

— Тебя хочет видеть Старик.

Всё её нутро противится этому, но она лишь молча кивает, понимая, что тот, кто держит в страхе больше полусотни гоминидов, любым путём добьётся желаемого и она, так или иначе, предстанет перед вождём этих земель.

Когда Тилия поддерживаемая Рукой, выбирается на воздух, понимает, что проспала достаточно долго. Солнце давно скрылось за горизонтом и на Долину опустились сумерки. Тело убитой гоминидки уже успели убрать с поляны, но бурые пятна крови всё ещё напоминали о недавней бойне. Разбавленная светом факелов темнота вызывает в душе Тилии лишь тревогу. Неужели они не боятся тех чудовищ, что появляются с приходом ночи? Можно подумать, что всё это сказки, и никаких Витилиго не существует, вот только её накидка из псиного меха и реакция на неё местных гоминидов выдумкой никак не назовёшь.

— Принесите победительнице её трофеи! — ни к кому конкретно не обращаясь, говорит Старик. Его приказ тут же беспрекословно выполняется и перед Тилией появляется аккуратно сложенная накидка и полупустой мешок. — Ты подтвердила своё право на них. Ту, что ты одолела, была сильным противником… Я предлагаю тебе и твоей спутнице остаться у нас навсегда. Каждая из вас получит место в моём доме, еду и защиту. Такие, как ты нужны нам. — дружный рокот проносится по толпе, едва он произносит эти слова. — Но, если ты желаешь продолжить свой путь, я тебя останавливать не стану.

Тилия не верит своим ушам. Неужели он вот так просто возьмёт и отпустит их на все четыре стороны?

— Мы всё же пойдём дальше, — ни секунды не раздумывая, отвечает она, чувствуя спиной враждебность тех, чью соплеменницу она сегодня лишила жизни.

— Как пожелаешь, — соглашается с её решением Старик, не единым мускулом на изуродованном шрамами лице не выдавая своих эмоций. — Можете уйти утром. Вы больше не пленницы.

— У меня вопрос…

— Ну, задавай, коль такая смелая! — усмехается тот в свою тёмную с проседью бороду, отчего белые борозды на щеке ещё больше уродуют его лицо.