Трилистник. Хогвартс (СИ)

Эта простая фраза, казалось, окончательно выбила миссис Мальсибер из колеи подспудного вызова на конфликт. Сделав два шага назад, женщина села на невысокий бортик водоёма.

— Человек отличается от животного тем, что способен осознавать мир вокруг на более глубоком уровне, равно как и свои перспективы в этом мире, — проговорила она, и огонь цели вспыхнул в её глазах. — Что есть жизнь? Что есть смерть? Что ждёт в посмертии? Животные не задумываются о таком; любой анимаг тебе скажет: их восприятие мира организовано куда проще. Да, животное может пожертвовать жизнью ради своих отпрысков, или группы, или хозяина, но происходит это без осмысления, на уровне рефлексов.

— На уровне рефлексов… — повторила за ней эхом Хината, вспоминая войну.

Тело действовало само, когда она бросилась наперерез атаке Учихи Обито, заслоняя собой временно утратившего способность обороняться Наруто-куна…

Камень или птица? Оружие, животное или человек?

Миссис Мальсибер наклонилась к ней.

— Зачем ты сунула руку в зеркало, поймавшее Рея?

— Чтобы поддержать друга, мэм.

— Ты в самом деле осознавала, что делаешь?

— Да, — ровно ответила Хината; видя скепсис в глазах женщины, добавила с чуть смущённой улыбкой: — Вначале я погрузила в зеркало лишь мизинец: даже если бы события пошли по худшему сценарию, его потеря не критична. Я не ожидала, что Рей…

— Запаникует? — скривилась миссис Мальсибер. Хината пожала плечами:

— Я не могу винить его в этом. Сомневаюсь, что ему приходилось сталкиваться с подобными ситуациями.

— А тебе самой?

— Неоднократно. В начале весны меня прокляли удушающими чарами, едва не лишившими меня жизни. Минувшим летом в приюте старшая девочка раздробила мне кости ладони молотком для отбивания мяса, — Хината мягко подняла пострадавшую руку на уровень лица, перебрала в воздухе пальцами, вновь взялась за спицу. — И это только за последний год.

— Это многое объясняет… — протянула миссис Мальсибер и замолчала на долгое время. Чувствуя на себе её взгляд, Хината продолжила вязать: петля за петлёй, удар за ударом спицы. Нежный ветер перебирал волосы, оглаживал шею и щёки — и как бы хотелось ощущать себя достаточно в безопасности, чтобы просто насладиться всем этим. Как бы хотелось знать наверняка, что эти люди — надёжные соратники.

Как бы хотелось вновь оказаться в поместье своего клана.

Резкий свист — в траву у её ног вонзился кунай.

— А теперь объясни мне вот это.

***

Итачи входил в подземелье, где его встречали два кузнечных молота…

…два веера-мона…

…вслед за Реджинальдом Мальсибером и его сыном…

…вслед за отцом и Шисуи…

…освещённые вспыхнувшими факелами…

…коптящими масляными лампами…

…перед ним предстали свидетельства прошлого…

…древняя плита…

…коллекция оружия…

Итачи резко мотнул головой, прогоняя ярко вспыхивавшие в разуме параллели. Это трюк, трюк его подсознания, игравшего дурные игры!

«Ты сам ищешь параллель», — шепнул Шисуи.

«Ты ищешь повод», — с неприятной усмешкой констатировал Сасори.

Итачи впился ногтями в ладони, вырывая себя в реальность. Это недосып и напряжение последнего времени, результат опасения за сестру.

«Так многие Учиха говорили — и куда это их завело?..»

«В могилы, — ответил самому себе Итачи, внимательно оглядывая оружейный зал. — Мне туда же дорога».

Но сперва он узнает всё о Мальсиберах — всё, что имеет значение, по крайней мере. Даже если глава этого клана желает сыграть с Итачи в какую-то игру — что ж, пусть играет, Итачи уже почти мертвец, ему всё равно. Он притворится, возможно, подыграет — добудет информацию и защитит сестру.

«Вот как вобьёте себе что-нибудь в голову, Итачи-сан…»

— В этом зале собрано оружие, созданное поколениями нашей семьи, — Мальсибер-старший остановился посреди помещения и обвёл широким жестом стены, стенды, столы. На них тускло поблёскивали в неярком свете бессчётные клинки: мечи разных форм, и кинжалы, и стилеты, и топоры, и копья, и многое, многое, многое другое оружие.

Без спешки оглядев его, Итачи признал: эта коллекция производила впечатление. И дело было вовсе не в количестве, но в энергии, исходившей от каждого клинка в этой комнате. Здесь не было ни одного обычного — каждый наполняла магия: не таящаяся и коварная, огненная, жестокая как шторм и почти нежная, усыпляющая бдительность, тёмная, светлая, трансформирующая, рвущая на клочки, парализующая, жаждущая крови, безразличная, искристая, мёртвая… От этого разнообразия голова кругом, как и от ощущения почти внимания, почти оценки. Привычное чувство: Итачи был знаком великий меч Тумана, собрат этих клинков, тоже своего рода артефакт, в который создатель вложил кусочек души, а потому зачатки индивидуальности, воли у неживого объекта. Как Самехада искала в округе врагов, чтобы полакомиться их чакрой, так клинки Мальсиберов оценивали Итачи — магия перекатывалась искрами по их блестящим телам, тянулась к Итачи, прощупывала…

— Майкл, что… — Итачи дёрнулся на оклик, и Рейнальд осёкся, уставился на него в изумлении. — Что с твоими глазами?!