Трилистник. Хогвартс (СИ)

— Такой нож ассоциируется у меня с защитой близких, — ответила она, не глядя на ведьму напротив. За ночь Хината придумала ложь, которую теперь надлежало правильно подать. — Мой брат… Майкл, он рос в семье до того, как попал в приют, и дома много читал. Вместе с ним много читать стала и я, в особенности энциклопедий: мы специально брали всё больше и больше их в библиотеке нашей магловской школы, чтобы удовлетворить любопытство, обращённое к миру. И в одной из них мы увидели такие клинки… — она осторожно прикоснулась к грани: острая. — В тот же день на меня напали задиры постарше. Майкл вступился за меня и, я думаю, у него произошёл магический выброс: он превратил карандаш в… кунай, — она произнесла знакомое с детства слово так, словно было оно полузабытым сном. Впрочем, возможно, оно в самом деле им стало. — Благо, задир спугнула учительница. Они попытались пожаловаться, что у Майкла нож, однако учительница, самой собой, нашла у брата в кармане лишь карандаш, — она улыбнулась и наконец посмотрела в глаза миссис Мальсибер. Та так и сидела в напряжённой позе на бортике декоративного водоёма, на него же опираясь ладонями, — и, хвала всем высшим силам, в её взгляде не было сомнения. Лишь интерес.

«Она в самом деле плоха в чтении людей», — отметила про себя Хината, зная, что это придётся по душе Итачи.

— До Майкла никто и никогда за меня не заступался, — соврала она, вновь опустив взгляд на кунай, неспешно оглаживая пальцами его металлические бока. А те начали оплывать: сталь делалась всё менее твёрдой и холодной с каждой секундой, пока не обратилась тёплой шершавой корой сухой ветки. Хината достала волшебную палочку. — Когда Рей попал в ловушку, я… я испугалась, мэм, — она прикрыла глаза, вспоминая формулу, которую в миг опасности составила буквально за пару мгновений. — Кроме брата у меня есть только Рей. Магия сама нашла выход, как годы назад у Майкла, — короткий взмах — ветка заострилась на концах, обернувшись огромной портняжной иглой. — Ну вот, а сознательно так не выходит, — сокрушённо вздохнула Хината и сняла неловкое превращение.

— Пф, магия сама нашла выход, ну-ну, — фыркнула миссис Мальсибер, вновь делаясь похожей на рассерженную кошку. — Вы, маглорождённые, небось ещё и в одушевлённость магии верите?

— Я верю в то, что магия — орудие, направляемое человеком, — возразила Хината, вспомнив слова Рея об убеждениях его матери. — Чтобы его направлять, впрочем, не всегда нужно осознавать, что делаешь.

— Тело двигалось само?

— Именно. Рефлексы древнее и сильнее наших осознанных желаний и устремлений, — Хината отложила ветку и вновь взялась за спицы. — Мой рефлекс — защищать, и он, похоже, в критической ситуации полностью берёт управление мною под свой контроль.

Миссис Мальсибер дёрнула щекой и поджала искусанные губы.

— На одном рефлексе далеко не уедешь, детка. Продолжишь соваться под мечи тренированных бойцов — умрёшь рано и в мучениях.

— Лучше я, чем дорогие мне люди.

Раздражённо зашипев, миссис Мальсибер сорвалась с места и надвинулась на Хинату; уперев кулак в бок, ткнула в девушку пальцем.

— Сделай дорогим одолжение, девочка: сперва научись себя защищать, а уж потом суйся спасать других!

Это начинало быть неприятно. Хината мелко нахмурилась, держа спину прямой, а спицы — крепко сжатыми в руках.

— Я учусь, миссис Мальсибер.

— Чему ты там учишься и у кого, а? Тц, эти дети… Ты в курсе, что от того, что держишь клинок, ты защищённей не становишься?

— Разумеется, мэм, — проговорила Хината с холодком.

— Ну подъём тогда! — миссис Мальсибер отобрала у неё вязание — Хината позволила — и как попало бросила в коробку, отступила на несколько шагов и жестом потребовала, чтобы Хината следовала за ней. — Покажешь, что ты там умеешь и знаешь.

***

«Я сам себя загнал в угол», — снова подумал Итачи, задушив эмоции, отгородившись от них самой крепкой стеной, на которую был способен без медитации. Голоса в гудящей голове притихли. Вместе с этим к нему вернулась способность к логической оценке ситуации, и Итачи полностью сосредоточился на окружении, забывая о себе.

В древнем зале, полутёмном, заставленном стендами с зачарованным оружием, коптили факелы на стенах, и их дрожащее пламя отражалось на поверхности клинков. Честная, понятная сила вместо ставших привычными Итачи в этом мире недомолвок и непонятых приспособлений, выставляемых для демонстрации сильными мира сего. Так директор Дамблдор держал в кабинете десятки тревожаще позвякивавших приборов; так леди Бёрк скрывалась за семейными артефактами. «Здесь всё, что тебе нужно знать о нас», — сказал Реджинальд Мальсибер, открывая перед Итачи двери этого зала. Он не врал — Итачи бы почуял; открытая, честная сила есть основа всей, что имеется, мощи Мальсиберов. Что ж, приятная перемена.