Трилогия Иводзимы

– Глупо, – ответил за Давида Альварес, – но все чувствуют то же самое.

Он поставил штангу на стойку и сел, вытирая лоб и шею полотенцем.

– Это от гребанного бессилия. Подсознательно, нам кажется, что мы сделали не все, что могли.

– Но это же не так, – пожал плечами Давид.

– Хрен его знает, – Альварес кинул полотенце на стойку и перешёл на тренажёр для мышц спины. – Может, нам не стоило улетать? Я не говорю, что от этого был бы толк, я просто постоянно об этом думаю.

– Мы бы погибли, – снова пожал плечами Давид. – Активную радиационную защиту с Иво сняли давным-давно. Для стационарного объекта за глаза хватало пассивной.

– Я в курсе, – кивнул Альварес.

– Радиация убила бы нас в течение нескольких часов.

– Говорю же, я в курсе.

– Значит, нет смысла об этом думать, – подытожил Давид.

– Я думаю о том, что, может быть, этих нескольких часов нам бы хватило. Чтобы остановить все это дерьмо.

Давид молча уставился на Альвареса, пока тот со злым лицом поднимал и опускал перекладину тренажёра.

Нина попыталась вернуться к работе, но строки логов расплывались перед глазами, мысли разбегались.

– Совсем не могу работать, – вздохнула она.

– Я и не пытаюсь, – сказал Альварес.

– Может, сварить тебе кофе? – спросил Давид.

– Нет, – рассеянно покачала головой Нина, – я не пью кофе. Очень люблю, но не пью. Смешно, правда?

– Почему смешно?

– Здоровый образ жизни… Сейчас даже думать об этом нелепо. Как подумаешь, сколько человек может погибнуть?

Давид не успел ответить. Зазвучал незнакомый рингтон, и Нина не сразу поняла, что это – её консоль. На экране пульсировала непредустановленная иконка – стилизованное изображение совы в обрамлении слогана, выполненного архаическим шрифтом времён типпи: «Сила Сов».

Нина активировала связь, но изображения не появилось. Только звук:

– Я вспомнил, – вместо приветствия произнёс глухой металлический голос, – вспомнил, как меня звали. Джозеф Майринк. Мне нужно с вами поговорить, Нина. Боюсь, моё тело оказалось не готово к прыжку, и скоро меня не станет. Слишком сильная радиация.

– Сколько человек вы собрались убить? – со злостью глядя на темный экран, спросила Нина.

Альварес шёл от тренажёров. Девчонки за столом подняли головы, глядя на неё. Давид застыл и, кажется, перестал дышать.

– Боюсь, у вас сложилось неправильное представление о наших намерениях, – ответил голос. – Наш код полностью переписан. Давно. У нас нет задачи убивать.

– Но вы собрались взорвать солнце!

– Это эвфемизм. Но да, взрыва не удастся избежать. И его последствий тоже.

– Какую именно звезду? Куда вы летите?

– Нина, это сейчас не тот вопрос, который следует задавать?

– Это то, о чем я думаю. Мы все только об этом сейчас и думаем.

– Я понимаю. Но вы не видите всей картины.

– Какого хрена он несёт? – взорвался Альварес.

– Я пытаюсь объяснить главное, – спокойно ответил металлический голос. – Дело не в том, какую звезду мы намерены взорвать. Дело в том, почему мы должны это сделать?

– Хорошо, – Нина пыталась взять себя в руки. Она видела, что Давид сосредоточено роется в собственной консоли, пытаясь связать её канал связи с сервером службы безопасности. – Так почему вы должны это сделать?

– Война, – произнёс металлический голос. – Дело в ней. Все началось много лет назад, в тот год, когда праймериз показали, что люди не желают больше поддерживать существующее правительство. Вы слышали о журнале «Сила Сов»?

– Нет, не слышала.

– Там работал один парень. Вагенштэйн. Он как-то написал…

22. Крис Вагенштэйн, Джозеф Майринк, Нина, Альварес

Много лет назад, на планете Бета-Массачусетс выходил студенческий журнал с идиотским названием «Сила сов». Помимо прочих, в него писал тощий, никому не известный очкарик с факультета палеоистории. Его звали Крис Вагенштэйн. Позже он станет известен, как музыкальный продюсер сначала эпохи посттиппи, откопавший и прославивший величайшие группы того периода. А затеи, много позже, он возглавит компанию по продвижению нескольких молодых ребят с Иводзимы. Их музыку назвали панк-ревайвл. Это название тоже придумал Крис Вагенштэйн. Став к тому времени толстым, ленивым кабинетным критиком, мэтром околомузыкальной журналистики, почти не покидающим помещение редакции.

Но там, на Бета-Массачусетсе он не был мэтром, он был студентом, а студенты, особенно лучшие из них – всегда мочатся против ветра.

В одной из своих статей он написал: «Из века в век человечество воспринимает власть, как основу миропорядка. Некий позвоночник, на котором держится организм цивилизации. Именно это представление, а не алчность и лживость политиканов, порождают коррупцию, вседозволенность, ощущение неподсудности у представителей элит. Именно оно создаёт тиранов и позволяет тирании существовать комфортно и безбедно. Но стоит людям осознать, что политики – лишь обслуживающий персонал цивилизации, такой же, как врачи, сантехники и системные администраторы – мир изменится. У него просто не будет шансов оставаться прежним».