Тринадцатый апостол

Россия «тянула» к себе юношу невероятнейше. А когда он оказался в первопрестольной, московские мытарства ошеломили Владимира. Разочарование пересилило заочное очарование. Он, свободолюбивый грузин и потомок вольного запорожского сечевика, объездил всю Московию. Маяковского леденила скука, сонность, робость фантазии, душевный холод, оглядчивость мечтаний, плоскостность пространства и медлительность желаний, упертость в традиционный быт, превращение женщины или в предмет поклонения, или потребления. Маяковский явился в Россию не приспосабливаться, а переделывать ее в соответствии с учением Христа и Маркса средствами искусства жизнестроения. Силой интеллекта и поэтической интуиции, опытом молодой жизни, такой, как оказалось, краткой, но такой насыщенной, Маяковский постиг то, что я называю двойной спиралью истории, ведущей от Христа к Марксу, и от Маркса к Христу. Став последователем учения Маркса, он никогда не отрекался от Спасителя, никогда не выступал противником учения первого коммуниста. Все было бы иначе, если бы он родился и вырос не в Грузии, которая омрачала его любовь к России. Обращаясь к ней, к России, как грузин, он отрекался:

Я не твой, снеговая уродина.
Глубже
в перья, душа, уложись!
И иная окажется родина,
вижу —
выжжена южная жизнь.
………………………………
Что ж, бери меня хваткой мёрзкой!
Бритвой ветра перья обрей.
Пусть исчезну, чужой и заморский,
под неистовства всех декабрей. (1: 131)

Маяковский любил Россию, любил Москву, как Лермонтов, как Лев Толстой. Он мог бы вслед за Лермонтовым сказать о России как о своей родине:

Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.

«Родина», 1841

Как это уместно теперь! Слава, купленная кровью, и темной старины заветные преданья шевелят у бритоголовых «отрадные мечтанья». Они и сегодня внушают мысль о славе сражающимся против чеченцев, против Грузии, подогревают чувства неприязни к людям «кавказской национальности» и к хохлам. Маяковский любил Россию, русских людей за то, что они первыми восстали против царизма, против капиталистического рабства, против печальных деревень, против изб, крытых соломой. Маяковский не преклонялся и перед грузинской стариной, если только она не была славой тех, кто нанес поражение царским генералам.

Параграф шестой Бабушка москалей

Говорят, что князь Олег назвал Киев матерью городов русских. Никаких русских городов, кроме городов Киевской Руси, тогда не было, и новые в будущем не предвиделись. Однако после падения Киевской Руси возникла Русь Московская, Московия, Россия. Претендуя на Украину, москали стали уверять, что Киев – матерь городов России – Москвы прежде всего. А это не так. В известном смысле «Москва есть дочь Киевской Руси». В таком разе Киев не матерь Москвы, а ее бабушка, старая-престарая. Украинец Маяковский приезжал ежегодно из Москвы в Киев, приезжал как москвич, москаль, а не украинец, навещал Киев, как бабушку, ласково, нежно, вспоминая ее жизнь от самого ее рождения.

КИЕВ