Тринадцатый Череп

Я лег на живот и протянул ему руку. Сэм что-то кричал, но из-за встречного ветра невозможно было разобрать ни слова. У нас была только одна попытка без права на ошибку, и еще неизвестно, как поведет себя оставшееся без водителя такси. Но Сэмюэл – бывший Оп-девять. Он, вероятно, все уже прокрутил в голове и дюжину раз мысленно проделал этот трюк.

Удерживая руль правой рукой, Сэм левой ударил в дверь с пассажирской стороны. Дальше все произошло очень быстро.

За секунду до прыжка Сэмюэл крутанул руль вправо, оттолкнулся левой ногой от пола и метнулся ко мне. Он доверился мне, и у меня был только один шанс.

И я его не упустил.

Я схватил Сэма за руку и потянул наверх.

Одна из пуль Плосколицего попала в цель. Корма такси подпрыгнула, и – бах! – бензобак взорвался.

Фура вильнула влево – водитель отреагировал на взрыв. Мы с Сэмом лежали на штабеле досок и смотрели в безоблачное небо.

– Ты цел? – спросил я, когда немного отдышался.

– Я думаю… – выдохнул Сэм, – о том, что надо было убить их в аэропорту.

– Он сбросил скорость, – сообщил я, имея в виду водителя фуры. – Собирается остановиться.

Водитель, может, и не знал о «зайцах» на своей фуре, но видел, как взорвалось такси на аварийной полосе, и у него могло возникнуть желание проверить, что там и как.

– Это контрпродуктивно.

– Пистолеты еще при тебе?

– Да.

– Бери на себя водителя. Я займусь Вошем.

Сэмюэл перекатился на живот и пополз к кабине. Я оглянулся. Вош перестроился в наш ряд. Он наверняка все видел, так как быстро нас настигал. Когда я встал, он вырулил на центральную полосу, и мистер Плоское Лицо высунулся в дверь автобуса с винтовкой наготове. Я глянул через плечо и успел увидеть, как Сэмюэл нырнул в кабину. Фура дернулась, из-под задних колес вырвался шлейф черного дыма, и мы начали набирать скорость. Наверное, водитель отреагировал на внезапно появившегося типа с винтовкой, или это Сэмюэл посоветовал ему нажать на газ.

Грузовик наш. Теперь очередь Воша.

Стропы были закреплены на расстоянии четырех футов друг от друга. Плоское Лицо открыл огонь, и я отполз в сторону, но угол был неудачный: я находился слишком высоко, а доски загораживали обзор.

С первой застежкой пришлось повозиться, но, когда дело дошло до третьей, я уже наловчился. Последние две, которые были ближе к кабине, я не тронул, иначе был риск улететь на дорогу вместе с досками.

Может, Вош и догадался о моем плане, но реагировать не стал. Он держался в паре ярдов от заднего бампера фуры и вилял то вправо, то влево, чтобы у Плосколицего появился шанс для удачного выстрела.

У меня шансов поразить цель было чуть больше.

Первая доска была пробным шаром. Главное – рассчитать силу броска. Доска соскользнула, ударилась об асфальт, подскочила и дальним концом врезала по автобусу. Звук получился приятный. Вош испугался. Он дернулся, не удержал руль, и Плосколицый чуть не вывалился на шоссе.

Я принялся быстро, как только мог, сталкивать доски. Вош вырулил на левую полосу и начал набирать скорость.

Умно. Я ведь не мог скидывать доски с той стороны, где они еще были закреплены, а у Плосколицего появилось больше шансов поразить цель. А может быть, Вош задумал убрать водителя и сбросить нас с шоссе.

А я оставил пистолеты в такси.

Времени расстегнуть последние два стропа не было. Я упал на живот. Автобус поравнялся с фурой. Я схватил строп, который болтался ближе других, и замер в ожидании. Я знал, что Плосколицый придет ко мне. Я бы на его месте пришел.

Так и случилось. Вош приблизился к фуре на два фута. Теперь Плосколицему осталось только запрыгнуть на борт. Я встал в позу бегуна на старте: одним кулаком уперся в доски, другой дважды обмотал стропом – для Плосколицего.

Тот пополз ко мне, как краб. Винтовку он выбросил. Понятно – иначе не смог бы запрыгнуть на фуру. Но теперь у него в правой руке был черный кинжал.

«Святой Михаил… князь света… услышь мою молитву…»

Я ничего не чувствовал. Ни ветра, ни досок под собой.

«Прости мои грехи… прости за все мои проступки…»

Я не видел ни автобуса, ни фуры, ни даже неба и шоссе.

«Князь Небесного воинства, защити от злых духов…»

Меня окружало безмолвие. В этом месте не было ни центра, ни границ. Мне приходилось только ждать Плосколицего.

«…которые бродят по миру и губят души людей».

Остановившись в трех футах от меня, он склонил набок свою большую голову и ждал, что я побегу или хотя бы попробую убежать. Но я не двинулся с места. Я замер, он тоже застыл. Я поднял свободную руку и поманил его пальцем.

Он поднял кинжал и шагнул в мою зону. Я ударил его кулаком по руке с кинжалом, прыгнул вперед и врезал плечом ему в грудь. Он потерял равновесие и бухнулся на свой широкий зад. Я быстро накинул на его бычью шею брезентовый строп, трижды обмотал и резко затянул. Поскальзываясь на штабеле разболтавшихся досок, я рывком поднял этого здоровяка на ноги и толкнул к противоположному краю фуры.

Плосколицый свалился с платформы. Брезентовый строп размотался до замка и натянулся. Сквозь вой ветра и шипение колес я слышал, как труп Плосколицего с тошнотворным стуком подпрыгивает на шоссе.