Триокала. Исторический роман

– Гладиатор прав! – продолжал Нерва, прохаживаясь по комнате. – Возможно, по возвращении в Рим мне придется держать ответ за то, что произошло в Сицилии во время моего управления. Я имею в виду нарушенное мною постановление сената и этот проклятый мятеж рабов. Обвинители найдутся. Я нажил себе врагов не только в Сицилии, но и в Риме. Не исключено, что меня лишат «воды и огня». Печальный исход – тут ничего другого не скажешь. Но, по крайней мере, я буду, находясь в изгнании, купаться в роскоши, обосновавшись в какой-нибудь провинции, да и твоя старость, мой Аристарх, будет обеспечена. Следует подумать также о твоем сыне, которого уже пора выводить в люди… И в конце концов – пропади он пропадом этот Рим! Лучше уж в Массилии или в Афинах вести жизнь, полную удовольствий, чем прозябать в Риме, подсчитывать доходы и превышающие их долги, со страхом думая о завтрашнем дне… Нет, решено! Завтра на рассвете я отплываю в Тавромений. Там я постараюсь собрать настоящее войско, и, может быть, мне еще удастся навести здесь порядок до окончания срока моих полномочий. А ты оставайся здесь, в Гераклее. С завтрашнего дня будешь иметь дело с одним весьма приятным на вид молодым человеком, в котором очень трудно распознать закоренелого пирата и головореза. Будь с ним настороже! Похоже, этот ловкач способен и коршуну на лету когти обрезать. Со мной будешь держать связь только через Марка Тициния…

– Тициния? – переспросил Аристарх в растерянности. – Но ведь он, как я слышал…

– Тициний в плену у мятежников. Я уже договорился о его выкупе. Сумма, признаться, немалая, но кто его выручит, кроме меня. Вы все думаете, что я жаден и трясусь над каждым сестерцием. Но я никаких денег не пожалею, если нужно оказать помощь верному мне человеку, попавшему в беду…

В отличие от патрона у Аристарха выбора не было. Ему пришлось повиноваться и делать то, что приказано.

Мемнон же, переночевав в гостинице, утром следующего дня, как и условился с Нервой, вновь пришел в дом гераклейского проагора.

В портике дома александрийца поджидал раб-домоправитель, который провел его в ту самую комнату, в какой накануне происходил разговор между ним и претором.

Мемнон думал, что продолжит переговоры с Нервой, но ошибся. Вместо претора его принял старик-отпущенник, назвавшийся Аристархом, который сообщил ему, что Нерва и все солдаты его когорты с рассветом отплыли на кораблях в Тавромений, а он, Аристарх, оставлен в Гераклее как доверенный человек претора.

Только теперь Мемнон окончательно уверился в том, что его затея, поначалу ему самому казавшаяся почти невыполнимой, увенчалась блестящим успехом.

Старый отпущенник Нервы оказался человеком умным и проницательным – все понимал с полуслова. Он сообщил, что порожние грузовые суда и деньги за первую партию зерна прибудут в Гераклею примерно через десять дней. Со своей стороны, Мемнон согласился с тем, что все издержки по разгрузке и позгрузке судов возьмут на себя пираты. Он уже просчитал, что расходы на рабочую силу будут не так уж велики, если сами пираты будут трудиться не покладая рук вместе с рабами, которых можно будет нанять у богатых горожан…

Мемнон задержался в Гераклее до двадцатого дня гекатомбеона (5 августа). Он дождался, когда в гавань прибыла первая кибея с зерном, захваченная флотилией Блазиона. Пираты привели ее поздно ночью, и сразу же началась перегрузка зерна из кибеи на порожние суда, прибывшие по приказу претора из Мессаны. Мемнон лично руководил всеми работами и был свидетелем потопления кибеи, этого большого и тихоходного грузового корабля. В следующую ночь после разгрузки кибеи матросы с «Амфитриты» и нескольких других пиратских кораблей отвели ее на две мили от берега, прорубили в ней днище, после чего она тихо опустилась на морское дно.

А вскоре после этого в Гераклею прибыл оправившийся после болезни Гай Цестий. Мемнон с чувством большого облегчения сдал ему все «дела», тепло распрощался с Аристархом, к которому привык и даже привязался как к умнейшему собеседнику, и покинул город на легком быстроходном корабле, следовавшем в Финикийский Порт. Он высадился на берег близ Камарины. Оттуда, купив хорошего молодого скакуна, он верхом отправился под осажденную Сальвием Моргантину.

В поясе у него после покупки коня оставалось еще около сотни золотых монет, включая те деньги, которые он получил после первого расчета за доставленное Блазионом в Гераклею зерно. Старый пират с щедростью расплатился и с ним, и со всеми участниками первого похода к берегам Италии. В Новую Юнонию он отправил около тридцати пяти талантов. Доля сицилийского претора составила свыше одиннадцати талантов.