Триокала. Исторический роман

Магон вздрогнул и с изумлением уставился на него. Глаза его расширились. Видимо, финикиец, хотя и с трудом, узнал в молодом щеголе с завитыми волосами одного из участников памятного собрания заговорщиков в роще Паликов.

– Что же ты замолчал? – нахмурился Мемнон. – Ты ведь был там вместе с Гадеем, не так ли? Только сам он, конечно, старался никому не показываться на глаза. Разве не так?

– Да, это так, – ответил Магон.

– Ну, и что же вы делали в роще Паликов?

– Гадей узнал, что рабы хотят устроить там совещание и договориться о восстании… Видят боги, я тогда не знал, что у него на уме! – вскричал Магон, в страхе косясь на Мемнона. – А он через знакомых рабов сблизился с главными заговорщиками и обещал им свое содействие. Они ему легко поверили, так как всем было известно, что он заочно приговорен к смертной казни…

Финикиец замолчал и низко опустил голову, как бы задумавшись.

– Выкладывай все, раз уж начал! – приказал Мемнон. – Расскажи, например, о Марке Тицинии, римском военном трибуне. Ты ведь не зря упомянул о нем. Ты сказал, что Марк Тициний – родной брат Гадея. Они часто встречались?

Магон вздрогнул и поднял голову.

– Да, они стали встречаться с тех пор, как Марк Тициний прибыл в Сицилию в составе преторской когорты Лициния Нервы…

– Только не говори, что Гадей, разузнав о заговоре рабов, ничего не сообщил брату, – перебил Мемнон финикийца.

– Нет, он не сообщил ему о заговоре. Напротив, Гадей очень хотел, чтобы рабы восстали. Но он сообщил брату о другом…

– О чем же?

– Он узнал, что среди заговорщиков находится критский архипират Требаций, который не только подстрекал рабов смелее браться за дело, но и обещал доставить им оружие…

– О! Теперь понятно, почему римский претор ничего не может поделать с мятежниками, которых пираты вооружили до зубов! – воскликнул один из обозников.

– Когда он узнал об этом, то сказал мне, что за голову Требация римский сенат обещает награду в двадцать талантов, – продолжал Магон. – Сам Требаций, беседуя с заговорщиками, проговорился, что он должен той же ночью вернуться в Сиракузы. У Гадея на тот момент было всего четыре всадника, включая меня. Но он загорелся желанием во что бы то ни стало перехватить архипирата в пути, а если это не удастся, мчаться в Сиракузы и предупредить своего брата, военного трибуна Марка Тициния, что пираты находятся в одной из сиракузских гаваней, поджидая там Требация, который вот-вот должен появиться…

– И что же? Удалось римскому трибуну захватить архипирата? – с едва заметной усмешкой спросил Мемнон.

– Нет. Требаций и его телохранитель успели благополучно добраться до своего корабля, стоявшего на якоре в Трогильской гавани, после чего пираты с боем прорвались в открытое море.

– Понятно, – сказал Мемнон. – Но ты еще говорил, что Гадей сошелся с рабами-заговорщиками и очень желал им успеха. Он хотел принять участие в восстании?

– Он не собирался присоединяться к мятежникам. Он преследовал другую цель…

– И что же он задумал? Почему ты замолчал?

– Гадею вдруг пришла в голову мысль выхлопотать у претора помилование, – сдерживая стон, снова заговорил Магон, но его прервал Лонгарен, воскликнувший:

– На совести у Гадея десятки убитых сицилийцев! На что он мог рассчитывать, этот подлый злодей? Ни один римский претор, уважающий законы, не простил бы негодяя, руки которого обагрены кровью стольких невинных людей.

– Претор помиловал Гадея, учитывая важность услуги, которую он ему оказал, – сказал Магон.

– Какой услуги? – спросил Лонгарен.

– Гадей догадывался, что рабы вскоре возьмутся за оружие, и долго ждать ему не пришлось. Близ Галикий возмутились несколько сотен рабов во главе с Варием. Они двинулись в область Гераклеи, где к ним должны были присоединиться тамошние рабы, посвященные в заговор. Однако претор, вовремя предупрежденный о планах заговорщиков, быстро собрал большой отряд и двинулся навстречу мятежникам. Варий не успел дойти до Гераклеи. Претор пришел туда первым, и мятежникам пришлось повернуть от побережья в горы. Они укрепились на высокой скале близ Триокалы и запаслись провиантом. Претор попытался приступом овладеть их лагерем, но успеха не имел. Этим и воспользовался Гадей. Он хорошо знал, как важно претору быстро покончить с бунтовщиками. При посредничестве своего брата он пообещал претору, что поможет ему захватить лагерь мятежников в обмен на помилование. Претор дал согласие. Гадей отправился в лагерь Вария, приказав и мне следовать за ним…

– А, так значит, и ты принимал участие в этом деле? – спросил Мемнон, и лицо его потемнело от ненависти.

– Я всего лишь раб и делал то, что мне приказывали, – простонал Магон.

Меч дрогнул в руке Мемнона: он едва удержал себя от искушения убить финикийца на месте. Теперь он знал, как погиб Варий, доверившийся предателю Гадею…

– Да что с ним говорить? – воскликнул один из обозников. – Отвезем его в Агирий. Пусть им там займутся палачи.

Изнемогающего Магона обозники усадили на одну из повозок, а трупы остальных разбойников так и оставили лежать у обочины дороги.