Триокала. Исторический роман

– Ты как хочешь, мой друг, а я наперед решил проделать путь от Агирия до Центурип, послав к Орку все опасности, – сказал Мемнон, краем плаща вытирая струившийся по лицу пот.

В этот момент из-за скалистого холма, возвышавшегося в двух стадиях от дороги, с гиканьем и свистом вылетели всадники.

– Разбойники!.. Разбойники! – раздались тревожные и предупреждающие крики, но в этих криках было больше готовности дать отпор нападавшим, чем страха и паники.

Лица разбойников были скрыты под масками, изображавшими мифических чудовищ. Они неслись на своих конях, размахивая мечами.

– Ну вот! – спокойно произнес Мемнон. – Кажется, теперь все ясно… Те двое, на которых мы с тобой обратили внимание в харчевне, были соглядатаями разбойников. Ты готов драться, мой друг? – обратился он к Лонгарену.

– Клянусь громовержцем! Я не намерен показывать спину этой сволочи! – багровея от ярости, вскричал тот и выхватил из ножен свой крепкий дорийский меч.

– Приятно иметь дело с таким храбрым человеком, как ты, – с удовлетворением произнес Мемнон и повернулся к обозникам, которые тоже спешно вооружались, доставая припрятанные в повозках копья, рогатины и даже щиты.

– Смелее, ребята! – крикнул он им. – Этих головорезов не больше тридцати! Крепче держите в руках ваши копья, и мы легко с ними разделаемся!

Сказав это, он пустил своего Селевка во весь опор вдоль дороги с остановившимся на ней обозом, устремившись навстречу всаднику в мертвенно-серой маске, похожей на маску этрусского бога Харуна, под которой скрывал свое лицо служитель цирка или амфитеатра, в обязанности которого входило убирать с арены убитых гладиаторов. Размахивая мечом, тот свирепым голосом кричал:

– Прочь с дороги! Прочь, если хотите жить!

В этот момент к нему подскакал Мемнон, сдерживая за повод разгоряченного Селевка. Лязгнули скрестившиеся мечи. Схватка была короткой. «Харун» вдруг поник головой и свалился с коня, получив глубокую колотую рану в грудь. Мемнон победно и грозно поднял над головой свой испанский клинок с окровавленным острием.

Тем временем Лонгарен сошелся с другим разбойником, лицо которого было скрыто под маской какого-то фантасмагорического страшилища. Лонгарен дрался храбро, но ему не хватало умения владеть оружием. Он отразил своим маленьким крепким щитом несколько рубящих ударов противника, однако пропустил два прямых колющих удара в грудь. Если бы не его надежный кольчужный панцирь, исход поединка был бы для него плачевным.

Мемнон, покончив со своим противником, развернул коня и поскакал на помощь приятелю. Не останавливаясь, он точным ударом меча раскроил череп разбойнику в страшной маске и понесся вдоль дороги, намечая новую жертву среди всадников, круживших на своих конях рядом с повозками, которые дружно защищали обозники, вооруженные копьями и рогатинами.

Разбойники явно не ожидали встретить столь жестокий отпор. Они уже потеряли двух человек убитыми. Их главарь в черной маске, скрывавшей нижнюю часть лица, закричал резким голосом:

– Задайте же этим двоим! Изрубите их в куски!

Но Мемнон и Лонгарен сами наскочили на вражеских всадников и, нанося яростные удары направо и налево, произвели среди них сильное замешательство. Воодушевленные их отвагой обозники тоже перешли от обороны к нападению. Они бросились на разбойников с копьями и рогатинами наперевес так стремительно, что те повернули вспять, причем трое из них были сбиты с коней на землю.

– Наша победа! – торжествующе закричал Лонгарен, и обозники подхватили его клич, потрясая оружием:

– Победа!

Разбойники, отступив от дороги на почтительное расстояние, больше уже не осмеливались продолжать схватку со столь решительно настроенными людьми. Их оставалось всего двадцать пять человек, а рабов-обозников вместе с их господами было не меньше сорока, и все они имели копья, рогатины, мечи или палицы.

Всадник в черной маске напрасно уговаривал своих сотоварищей снова напасть на обоз. Они что-то кричали, показывая предводителю на свои продырявленные копьями щиты и полученные в схватке ранения.

– Они думали, что мы разбежимся, как зайцы, от одного их вида! – яростно выкрикнул один из торговцев, сжимавший в руках короткое копье.

– Пусть попробуют еще раз сунуться! – зарычал стоявший рядом с ним раб-каппадокиец, размахивая в воздухе тяжелой палицей.

Еще немного посовещавшись, разбойники повернули коней и поскакали прочь от большой дороги, обманувшей их ожидания. Вскоре они скрылись за ближайшими холмами.

Из пятерых поверженных на землю разбойников трое были убиты на месте, еще один уже испускал дух, корчась в агонии. Другой получил глубокое ранение копьем в бедро и, стоя на коленях, зажимал обеими руками рану, из которой обильно вытекала кровь.

Раненый, когда с него сорвали маску, стал жалобно молить о пощаде окружившую его толпу:

– Я всего лишь несчастный раб, выполнявший приказ своего господина… Умоляю, не убивайте!..

– Узнаешь ли, друг мой, эту пунийскую рожу? – воскликнул Лонгарен, обращаясь к Мемнону, который тоже узнал финикийца.

– Прикончить негодяя! – вскричал один из рабов-обозников, потрясая своим копьем.