Триокала. Исторический роман

Мемнон сдержал слово, которое дал любимой подруге как бы в шутку. Он действительно предупреждал малейшие ее желания, делая это с великим удовольствием. Никогда он не видел ее такой безмятежно счастливой. В то же время он заметил перемену в ее характере. Она стала более уверенной в себе и более чувственной. Здесь, на солнечном берегу моря, она не только удивительно похорошела – в ней по-настоящему проснулась женщина. И от этого красота ее волновала его с еще большей силой…

Лонгарен один раз в пять или шесть дней устраивал для своего семейства прогулки на лембе, неизменно приглашая и молодых супругов принять в них участие. Но Мемнону и Ювентине больше нравилась езда на лошадях по окрестностям города. Иногда они совершали далекие путешествия, добираясь до самых крутых склонов Этны.

Несколько раз они побывали в театре, но он очень скоро им наскучил. Постановщики явно шли на поводу у любителей вульгарных комедий, авторами которых были бездарные местные сочинители.

Прогулки верхом они совершали почти ежедневно, объездив вдоль и поперек всю область Катаны до самой Леонтинской равнины.

Однажды рано утром они выехали к морю с северной стороны города. Ювентина оживилась: место ей было знакомо, потому что отсюда она, сопровождаемая Лееной и Сиртом, нередко возвращалась пешком из города в Убежище.

Она показала Мемнону узкую тропинку, извивающуюся по холмистой равнине от обрушившейся городской стены в сторону большой дороги, которая тянулась вдоль берега моря. От Убежища это был самый короткий путь в Катану. По словам Ювентины, в грудах камней, ближе к морю, можно было найти более или менее удобные проходы в город.

Мемнон, подъехав поближе к развалинам стены и башни, внимательно ознакомился с характером и степенью их разрушений. Застывший здесь много лет назад лавовый поток на протяжении около полумили почти вплотную примыкал к основанию стены, а неподалеку от моря громадная куча пористых камней, тоже вулканического происхождения, смешалась с камнями и кирпичами обрушившейся крепостной башни. Жители Катаны протоптали через эти развалины множество тропинок, которые вели из города на окрестные поля и огороды.

– Прав был кормчий с «Прекрасного Главка», – раздумчиво произнес Мемнон. – Отсюда город можно легко взять даже малыми силами.

– Ты продолжаешь строить планы когда-нибудь захватить этот город, мой безжалостный полководец? – шутливо спросила Ювентина.

Мемнон усмехнулся.

– А почему бы и нет? В будущем Катану можно будет превратить в стоянку для флота. Афинион уже осадил Мотию и в конце концов возьмет ее. В его распоряжении уже есть двадцать шесть кораблей. Со временем он удвоит, утроит число кораблей, и тогда можно будет двинуть их к Сикульскому проливу и, переправившись на берег Бруттия, начать наступление на Рим с юга, в то время как кимвры будут наступать с севера.

Ювентина вздохнула.

– Варвары принесут с собой невежество и презрение ко всей этой красоте, – сказала она и повела рукой в сторону города с белеющими сквозь утреннюю дымку величественными колоннами многочисленных храмов, портиков общественных зданий и роскошных домов богачей.

– Конечно, с появлением кимвров в Италии для нее начнутся не лучшие времена, – согласился Мемнон. – Но Сальвий и Афинион намерены заключить союз с варварами, когда те пойдут на Рим. Этот союз позволит нам предотвратить вторжение кимвров в Сицилию, и она, будем надеяться, получит благоприятные условия для своего процветания…

В один из последних дней октября приехал Сирт. Он передал Мемнону письмо от Блазиона, который сообщал, что шесть дней назад в проливе его флотилия подверглась нападению кораблей береговой охраны. Бой был неудачен для пиратов. Один из миапаронов был пущен ко дну, причем все сорок шесть человек команды вместе с навархом попали в плен.

Блазион писал: «Пленных отправили в Сиракузы. Сегодня я узнал, что все они брошены в каменоломни. В их числе Мамерк Волузий и Требеллий, который, как ты знаешь, дорог мне, как сын. Тебе, конечно, известно, что такое сиракузские каменоломни. Невозможно представить себе тюрьму, которая в такой степени исключала бы возможность побега, была бы так хорошо ограждена со всех сторон и столь надежна. Дружбой нашей заклинаю тебя: поезжай в Сиракузы, обратись с предложением к претору освободить наших людей. Ты единственный из всех нас, кто может стать посредником в этом деле. Ты уже дважды встречался с римлянином. Пообещай ему, что за освобождение пленников он получит пятнадцать талантов. Если запросит больше, соглашайся. За эту услугу буду благодарен тебе вечно».

Мемнон, помрачнев, протянул письмо Ювентине.

Она прочла и побледнела.

– О, боги! Разве они не понимают, что это опасно для тебя? – сдавленным от волнения голосом проговорила она. – Они прекрасно знают, как ты рискуешь, встречаясь с этим коварным римлянином без заложников? Сколько еще можно испытывать судьбу? А вдруг Нерва начнет убирать свидетелей?

Мемнон пытался ее успокоить.