Триокала. Исторический роман

Проагор проявил благоразумие и распорядительность, приняв необходимые меры, чтобы все требования предводителя мятежных рабов выполнялись неукоснительно.

Первым делом по распоряжению проагора во все кварталы были отправлены глашатаи, которые от его имени объявляли, что город занят войсками царя Трифона, и призывали жителей к спокойствию.

В городе не обошлось без суматохи, паники и женского плача. Жители пребывали в страхе, ожидая самого худшего. Но глашатаи, посланные проагором на улицы города, довольно быстро разъяснили им особенности создавшегося положения, убеждая безропотно выполнять, по сути дела, весьма скромные требования мятежников.

В два часа пополудни на дороге, ведущей от Адрана, показались отряды, предводимые Сатиром, Думноригом и Алгальсом. Воины двигались в правильном строю, изумляя катанцев своим вооружением и развевающимися тряпицами знамен, которые придавали подходившим к городу колоннам вид настоящего войска, а не беспорядочной вооруженной толпы. Знаменами восставших были значки римских и латинских манипулов, которые они взяли с бою у противника в сражении под Аместратом: Мемнон распорядился использовать эти трофейные знамена в качестве временных, раздав их в награду наиболее отличившимся манипулам.

Александриец примчался верхом на коне к двигавшейся по дороге колонне воинов, которые радостно его приветствовали. Сообщение о взятии Катаны было встречено восторженными криками, грохотом и звоном оружия.

Мемнон призвал воинов к строительству лагеря, запретив им квартироваться в городе.

– Я, как и царь наш Сальвий Трифон, придерживаюсь того мнения, что солдаты на войне должны находиться в своем лагере, не расслабляя свои тела и дух свой городскими удобствами.

Слова Мемнона были восприняты воинами с полным пониманием, без ропота.

Тем временем жители города, выполняя распоряжение проагора, поспешно сносили и свозили в одно место зерно, муку, печеный хлеб и даже пригоняли свиней (катанцы славились выращиванием этих животных, которых не только употребляли в пищу, но и в больших количествах регулярно приносили в жертву богине Деметре, покровительнице земледелия), а также доставляли всевозможные орудия для земляных работ, только бы не допустить того, чтобы многочисленное войско мятежных рабов вломилось в город.

Покончив с необходимыми делами, Мемнон незадолго до заката поспешил в усадьбу Лонгарена, где его с нетерпением ждала Ювентина.

После известия о поражении восставших под Скиртеей она жила, изнывая от мучительной тревоги и неизвестности. Когда же пришла весть о появлении мятежных рабов в Катане, это сразу навело ее на мысль, что их привел с собой не кто иной, как Мемнон, потому что он не раз говорил ей, что город легко можно взять через обрушенную крепостную стену у берега моря.

Ювентина была вне себя от радости, когда доподлинно узнала, что не ошиблась.

Мемнон примчался в усадьбу с тридцатью всадниками охраны. Оставив всадников у ворот, он ворвался в дом и сжал в объятиях любимую подругу…

* * *

В имении Лонгарена Мемнон застал Сирта, который накануне прибыл из Абрикса с сумками, набитыми письмами. Он по-прежнему исполнял свои обязанности письмоносца сицилийских откупщиков. Все свои поездки он совершал верхом на коне, которого ему купила Ювентина. За быстроту доставки писем Сирту повысили жалованье.

От него Мемнон узнал, что Гаю Цестию в один из последних дней марта удалось завлечь Гадея в Убежище. Там ему и его шайке была устроена засада. Брат Гадея, Марк Тициний, к своему счастью, подхватил простуду по пути из Гераклеи в Капиций, где обосновался помилованный претором разбойник, принявший там новое и благозвучное италийское имя. В Капиции бывший военный трибун слег, и ему не пришлось участвовать в нападении на усадьбу Геренния. Это спасло ему жизнь.

Гадей по-прежнему был связан со своей шайкой, которая активно занималась грабежами в восточных областях острова. Долгое время разбойникам сопутствовала удача, за исключением описанного выше случая под Ассором, где они пытались разграбить обоз, но получили решительный отпор от сопровождавших его людей и потеряли при этом несколько своих товарищей.

Когда Марк Тициний приехал в Капиций и познакомил брата с Гаем Цестием, предлагавшим завладеть пиратскими сокровищами, которые хранились в известной ему пещере близ Катаны, Гадей не стал долго раздумывать. Цестий уверял, что в тайнике хранится много всякого добра, в том числе серебряные сосуды и утварь общей стоимостью не менее десяти талантов. Этого сообщения было достаточно, чтобы разжечь в разбойнике алчное желание как можно скорее добраться до этих сокровищ.

Гадей в несколько дней собрал всю свою шайку. Это были свободные граждане из Агирия и соседней Галарины – люди отчаянные, настоящие головорезы. Пасмурным утром тринадцатого дня эпафеболеона (29 марта) двадцать пять всадников в сопровождении Цестия выехали из Капиция и отправились к восточному побережью.