Триокала. Исторический роман

Как писал Плутарх, «они мчались вперед не разъяренной, беспорядочной толпой, а крики, которые они издавали, не были невнятны: ритмично ударяя мечами и копьями о щиты, они все разом подпрыгивали и выкрикивали: „Амброны!“».

Лигурийцы и амброны сошлись друг с другом почти на середине реки, утопая по пояс в воде. Раздался страшный тысячеголосый вопль. Вскоре уже ничего не было слышно, кроме лязга оружия и диких криков бойцов.

На помощь лигурийцам устремились две тысячи гастатов четвертого легиона. Но натиск амбронов был неодолим. Лигурийцы ненадолго задержали их продвижение вперед и были отброшены вместе с несколькими когортами римлян, посланными им на помощь. При этом строй амбронов не был нарушен этим первым столкновением с противником. Они выбирались на правый берег и тут же смыкали свои ряды для нового удара.

В этот момент резко зазвучали трубы шестого легиона, выстроившегося на склоне холма. Под предводительством легата Мания Аквилия римляне двинулись на амбронов тесно сомкнутым строем под звуки труб и рев шести тысяч голосов.

Воины первого ряда легиона едва успели метнуть свои дротики в стремительно приближающегося врага. Амброны неслись вперед неудержимой лавиной. Не прошло и минуты, как оба войска сошлись, и началась жестокая резня.

Даже не искушенный в военном деле сторонний наблюдатель мог увидеть, насколько невыгодной была позиция амбронов, презревших то обстоятельство, что местность, по которой они наступали, резко понижалась к реке; к тому же задние их ряды еще не переправились на правый берег, и тысячи воинов стояли в воде не в силах двинуться вперед, потому что римляне своим натиском остановили передние ряды врага и шаг за шагом стали теснить его к реке.

В скором времени на помощь шестому легиону подошли три когорты четвертого легиона под предводительством трибуна Марка Лабиена. Заняв возвышенные места, легионеры забросали плотную массу амбронов дротиками и копьями. Этот смертоносный град более всего привел варваров в замешательство. Они дрогнули, строй их рассыпался, и началось бегство.

«Многие из амбронов, еще стоявшие у реки, были сброшены в воду своими же и погибли, запрудив русло трупами», – писал Плутарх.

Римляне, распаленные жестокой сечей, яростно преследовали врага и, не раздумывая, бросались в реку вслед за беглецами.

Стало смеркаться. Марий, увидев, что неприятель отброшен, приказал трубить отступление. Но удержать солдат было невозможно. Они переходили на противоположный берег реки, продолжая преследование бегущих амбронов. Лишь немногие из варваров, сохранившие свое оружие, отваживались встречать римлян лицом к лицу; остальные бежали к повозкам, потому что в панике побросали щиты и копья.

Совершенно неожиданно ситуация изменилась. Навстречу беглецам и их преследователям, спрыгивая с повозок, устремились женщины, вооруженные кто секирой, кто мечом, а кто копьем. Никогда еще не слышали римляне такого ужасающего пронзительного крика, какой подняли тысячи женщин, в считанные секунды заполнившие все открытое пространство перед повозками.

Плутарх писал: «Со страшным криком напали они и на беглецов, и на преследователей, одних встречая как предателей, других как врагов. Замешавшись в ряды сражающихся, они голыми руками вырывали у римлян щиты и хватались за мечи, не чувствуя порезов и ран, и только смерть смиряла их отвагу».

Несомненно, отвага этих женщин спасла в тот день амбронов от полного истребления, хотя имело свое значение и то обстоятельство, что день подходил к концу.

«С наступлением сумерек, – продолжал Плутарх, – римляне отошли, но провели после такой удачи в страхе и трепете всю ночь, так как лагерь их не был защищен ни валом, ни частоколом, а внизу еще оставалось множество непобедимых варваров. К ним присоединились амброны, которые спаслись бегством, и всю ночь раздавались их жалобы, похожие больше на звериный рык и вой, чем на человеческие плач и стенания. С жалобами смешивались тысячеустые угрозы и вопли, их повторяли окрестные горы и речная долина, наполняя округу страшным гулом, а сердца римлян – ужасом. Сам Марий был в смятении, опасаясь, как бы не началось беспорядочное, бессмысленное ночное сражение».

Квинт Серторий не участвовал в этом сражении. Ему было приказано удерживать на месте свой третий легион, солдаты которого так и рвались в бой, видя, что шестой и четвертый легионы дерутся у реки.

Выхватив у одного из центурионов его изогнутую розгу, Серторий размахивал ею перед носами наиболее ретивых и грозным голосом кричал, обходя толпившихся у палаток солдат:

– Всем стоять на местах! Приказ стоять на месте! Молчать! Всем заткнуть глотки! Без вас там справятся с горсткой варваров!

Легионеры повиновались с сильным ропотом.

Между тем стемнело. Со стороны реки доносились тысячеголосые вопли, хотя сражение уже закончилось. Это были страшные крики тевтонов и амбронов, полные бессильной ярости и жажды мести.