Триокала. Исторический роман

Непогода вскоре развела сражающихся: дождь усилился, и противники вынуждены были прекратить битву. Солдаты, утопая ногами в грязи, отходили к своим лагерям и разбегались по палаткам.

Потери обеих сторон были огромны. Как потом стало известно, восставших было убито свыше пяти тысяч, римлян – три с половиной тысячи, но раненых у них было почти вдвое больше. Ни одна из сторон не могла объявить себя победительницей.

Возвращавшиеся в свой лагерь римские солдаты с радостью узнавали, что консул жив, хотя еще не пришел в себя от полученной раны в голову, а восставших охватили скорбь и уныние, так как им стало известно, что их царь и доблестный предводитель Афинион скончался от глубокой раны в грудь.

Глава седьмая Первый стратег. – Военные хитрости. – Схватка у Большой Гиблы. – Победа при Имахаре. – У Сикульского пролива. – Царский посланец с Кипра

Всю ночь в окрестностях Мессаны бушевала гроза. Утром небо, как и накануне, было затянуто тучами. Моросил дождь. Усеянная трупами и затопленная водой равнина представляла собой мрачное и отвратительное зрелище. В отдельных местах стояли целые озера воды, смешанной с кровью, и в них утопали уже окоченевшие мертвые тела. Стонов умирающих почти не было слышно. Повстанцы и римляне, соблюдая своего рода молчаливо заключенное перемирие, выносили трупы своих товарищей с места побоища к сооружаемым вблизи обоих лагерей громадным погребальным кострам.

Ко второму часу пополудни небо прояснилось. Первыми запылали костры у римского лагеря. Воины выстраивались вокруг них в полном вооружении, чтобы отдать павшим товарищам последние воинские почести.

Немного позднее начались погребальные обряды восставших. Греки, македоняне, фракийцы и сирийцы имели одинаковый греческий обычай при похоронах павших воинов. Они трижды обходили или обегали горящие костры в полном вооружении. Этот обычай, существовавший еще у древних ахейцев, был принят всеми македонянами и греками во времена Александра Великого, страстного почитателя эпохи героев Троянской войны. Сирийцы, более чем за двести лет владычества македонян и греков в их стране, переняли у них многие военные обычаи и даже поклонялись греческим богам. Испанцы и галлы (их всех вместе было около восьми тысяч), громко призвав Геза и Тарана, двинулись вокруг костров медленным церемониальным маршем, делая резкие движения всем телом и мерно ударяя копьями в щиты.

Тело Афиниона сожгли на отдельном костре, но прах его был погребен в общей могиле вместе с обгоревшими костями простых воинов. Киликиец всегда восхищался подвигом спартанского царя Леонида, погибшего вместе со своими воинами в битве у Фермопил. Он не раз говорил, что желал бы встретить такую же славную смерть, разделив участь своих воинов, павших вместе с ним. На месте общего захоронения был возведен большой холм.

Отныне вся полнота командования армией восставших перешла к первому стратегу. Все командиры без исключения, а за ними и все простые воины единодушно признали Мемнона главнокомандующим. Он заслужил право быть первым среди восставших не только своей храбростью, но и умелым командованием под Скиртеей, Аместратом, Леонтинами и, наконец, под осажденной Триокалой, где его отряды, действуя в тылу у римлян, фактически заставили Лукулла снять осаду.

Во главе римского войска вместо выбывшего из строя консула стал войсковой квестор Секст Элий Туберон. При Аквах Секстиевых он был военным трибуном, сражаясь в первых рядах своего легиона. Это был человек очень храбрый, но упрямый и безрассудный. К тому же он, неожиданно для себя ставший командующим всей армией, загорелся желанием окончить войну до того, как консул оправится от полученного ранения. Туберон готов был уже на следующий день возобновить сражение, но вынужден был заняться похоронами павших.

Мемнон и его командиры также были за продолжение битвы. Восставшие показали врагу свою стойкость и отвагу, не отступив ни на шаг. Теперь они знали цену консульским легионам, которые оказались не лучше преторских, когда с ними сошлись подготовленные и хорошо вооруженные бойцы.

– Отступить – значит струсить, – первым из всех высказался Сатир.

– Драться до последней капли крови, – твердо сказал Багиен.