Триокала. Исторический роман

Все остальные стратеги и начальники легионов были настроены не менее воинственно. Мемнон ожидал подхода десятитысячного отряда галла Бранея, к которому еще Афинион послал гонца с приказом немедленно сняться с лагеря у Даскона и скорым маршем двигаться к Мессане удобной дорогой вдоль побережья, не обращая внимания на стоящее под Сиракузами преторское войско, в котором, по слухам, начались беспорядки, очень похожие на открытый мятеж. Именно эти слухи заставили Афиниона изменить первоначальный замысел. Он рассчитывал, что Браней подойдет к Мессане раньше римлян. В этом случае восставшие получили бы немалое численное превосходство над консульским войском. Никто еще не знал, что обстановка под Сиракузами резко изменилась не в пользу восставших.

* * *

Марк Аттий Лабиен, консульский легат, прибыл в Сиракузы в конце апреля, чтобы принять командование над преторским войском, которое находилось в состоянии разложения.

Среди солдат царила небывалая распущенность, близкая к полной анархии. В последние месяцы своего наместничества претор Сервилий совершенно отстранился от дел. От встречи с консулом, спешившим в Сицилию, он решил уклониться. Срок его пономочий истек, и он, как только получил известие, что консульская армия уже вышла к проливу, счел себя вправе покинуть провинцию. Он отплыл на корабле в Италию, передав командование легионами войсковому квестору.

Солдаты уже несколько месяцев не получали жалованья, и это явилось толчком к настоящему мятежу. Попытки квестора объяснить им причины задержки жалованья приводили их в ярость. Они продолжали требовать денег с неподобающей наглостью. Отношения их с командирами стали напряженными. Караульные громко ругали военных трибунов, обходивших посты. Многие легионеры по ночам выходили грабить мирных жителей, а порой и днем открыто покидали лагерь без отпуска. Вскоре военных трибунов не только перестали слушаться, но и самих прогнали из лагеря. Уверившись в собственной безнаказанности, солдаты вызвали в лагерь квестора и в его присутствии выбрали себе трибунов из своей среды. Квестору, опасавшемуся за свою жизнь, пришлось удовлетворить все их требования. После этого лагерь наполовину опустел, потому что многие легионеры стали на постой в дома сиракузян.

О творимых солдатами безобразиях Лабиен узнал от войскового квестора, который уже махнул рукой на все деморализованное воинство и с унылой обреченностью ждал, когда прибудет сам консул, чтобы навести здесь порядок.

Лабиен первым делом созвал сходку воинов и, взобравшись на трибунал, объявил им о своем назначении и о приказе идти на соединение с консульской армией к Мессане.

– Я закрою глаза на все ваши проступки, если все вы вернетесь к своим обязанностям, подчинитесь вашим законно избранным трибунам, но, главное, разобьете стоящего перед вами врага. Этим вы искупите все, что успели натворить, забыв о воинском долге.

Среди солдат тотчас поднялся невообразимый шум, раздались угрозы. К трибуналу стали прорываться главные зачинщики смуты, оравшие о невыплаченном жаловании, скудном пайке и несправедливости командиров.

Но Лабиен вел себя с неколебимой твердостью.

– Я не намерен выслушивать всяких болтунов. Даю вам два часа сроку на то, чтобы все, кто еще не забыл о том, что он римлянин, уложили на обозные повозки свои пожитки и построились возле Ахрадийских ворот. Еще через полчаса я отдам приказ о выступлении в поход, даже если за мной последует только одна центурия. Я уполномочен командовать вами, а не разбирать ваши жалобы. Когда я приведу вас к консулу, пусть он сам, обладающий империем, выносит законные решения по всем вашим претензиям и ламентациям.

Сказав это, Лабиен спустился с трибунала и, не обращая ни на кого внимания, отправился в город. За ним, сопровождаемые яростными воплями солдат, последовали все военные трибуны и старшие центурионы, которых Лабиен еще ранее пригласил на совещание в преторский дворец на Ортигии.

Солдаты разбредались со сходки раздраженные и озлобленные. Они шумели, ругались, проклиная смещенных ими командиров, однако через два часа все до одного собрались у Ахрадийских ворот и выстроились перед значками своих манипулов. Военные трибуны заняли в воинских частях свои места. Незаконно избранные солдатами трибуны почли за благо раствориться в общей солдатской массе.

Воины вспомогательных отрядов явились первыми. Они не участвовали в смуте римских легионеров, прекрасно понимая, что с ними никто не будет церемониться: они не обладали привилегиями римлян, особеннно правом провокации, которое позволяло римскому гражданину просить общее собрание легионеров о помиловании, даже если сам главнокомандующий приговаривал его к смерти. Что же касается италийских и прочих союзников Рима, то каждый из них мог в любой момент подвергнуться смертной казни за неповиновение.