Триокала. Исторический роман

Тевтат и Багиен с четырьмя тысячами солдат, построенных в две линии, находились в тылу перед самым лагерем. Манипулы этого резервного отряда стояли в разомкнутом строю. Их было двадцать шесть по сто пятьдесят воинов в каждом. Между ними были оставлены свободные пространства, через которые в случае полного расстройства в центре основной линии сражающихся могли отступить уцелевшие бойцы, очистив место товарищам из резерва. Мемнон больше всего опасался за центр своего войска не потому, что там были размещены неопытные воины, а потому, что каким-то внутренним чутьем предвидел основной натиск римлян именно в центре.

Туберон обрадовался, узнав, что мятежники стоят на месте и готовятся к сражению, которого он так жаждал. Но квестор заблуждался, думая, что он завяжет бой на следующий день, после того как его солдаты возведут лагерные укрепления.

Посланная им вперед конница была тут же атакована легковооруженными повстанцами, осыпавшими ее всеми видами метательных снарядов, дротиками и стрелами. Римская каваллерия вынуждена была поспешно отступить под прикрытие велитов.

Вместе с римскими велитами выступили акарнанские лучники и фессалийские пращники. Мемнон же послал на помощь своим легковооруженным несколько отрядов конных стрелков из лука. Часть их напала на римлян, уже занимавших один из холмов близ дороги, соединяющей Имахару и Эрику, чтобы строить на нем свой лагерь. Туберон, видя, что враг упорно стремится завязать решительное сражение, отдал приказ легионам и когортам тяжеловооруженных союзников выстраиваться в боевой порядок.

Всадники и легковооруженные после жаркой беспорядочной схватки очистили пространство между сомкнутыми колоннами восставших и римлян. Взревели трубы, застучали барабаны, раздался воинственный рев тысяч голосов, и оба войска, каждое в тесном строю, сошлись на узком пространстве равнины.

Сражение было долгим и кровопролитным. Прошло более часа, прежде чем наметился успех римлян в центре, куда Туберон непрерывно посылал отборных бойцов-триариев, в числе которых было немало участников битвы при Аквах Секстиевых. Так как теснота местности не позволяла римлянам воспользоваться своим превосходством в численности и обойти противника с флангов, лучшие силы легионов квестор сосредоточил в центре. Алгальс на левом крыле, а Сатир на правом собирали на крутых склонах холмов лучников, пращников и велитов, которые непрерывно засыпали плотные ряды закованных в броню римских легионеров дротиками, камнями и свинцовыми пулями. Натиск римлян на флангах ослабевал. В это же время Мемнон, видя, что большая часть его бойцов в центре истреблена, дал знак Тевтату и Багиену, чтобы они придвинули ближе к сражающимся свои манипулы.

В то время как на флангах восставшие продолжали сдерживать врага, в центре фронт их дрогнул и прогнулся в сторону укрепленного лагеря. Сдержать натиск римлян было невозможно: они наступали громадным сплоченным клином, и повстанцы обратились в бегство. Римляне, издав победный клич, дружно преследовали врага, но беглецы, увидев перед собой разомкнутый строй резервного отряда, кинулись в спасительные промежутки между манипулами. Римляне во время преследования нарушили порядок в своих рядах и вынуждены были принять встречный бой со свежим войском, которое быстро сомкнуло строй и ударило по наступавшим с неодолимой силой. Этот организованный натиск резервного отряда в центре решил исход сражения. Прошло совсем немного времени, и римляне, не выдержав, обратились в безудержное бегство – сначала в центре, а потом и на флангах. Напрасно Туберон, размахивая мечом, призывал их остановиться и продолжать сражение. Раненный в лицо камнем, выпущенным из пращи, он упал с коня и был подхвачен всадниками из консульской турмы, которые поспешили вывезти квестора подальше от опасного места.

Отдельные части легионеров, возглавляемые храбрыми трибунами и центурионами, пытались остановить преследователей, преграждая им путь в ущельях, куда устремилась основная масса бегущих. Благодаря их самоотверженности многие римляне избежали гибели или позорного плена. С наименьшими потерями отступил легион под командованием Марка Лабиена. Он почти не участвовал в сражении, находясь в резерве. Лабиен к вечеру отвел своих солдат в Эрику, куда прибежало еще около трех тысяч римлян и союзников…

Уже в конце дня к Мемнону, наблюдавшему с вершины высокого холма за действиями своих воинов, дравшихся в ущельях, прискакал всадник. Лицо его было черно от пыли. Александриец не сразу его узнал. Это был нумидиец Астанабал, один из помощников Мисагена.

Осадив коня, он прокричал:

– Мемнон! Гита ранена! Она хочет проститься с тобой!..

Мемнон сбежал с холма, вскочил на Селевка и вместе с Астанабалом помчался к тому месту, где среди множества трупов людей и лошадей, разбросанных на большом пространстве перед спуском в ущелье, лежала умирающая Гита. Вокруг нее со скорбными лицами стояли юноши, ее товарищи из отряда конных лучников… Соскочив с коня, Мемнон опустился перед девушкой на колени.