Триокала. Исторический роман

Купаясь, они часто выплывали за пределы бухты, но однажды были очень напуганы, попав в струю сильного течения, едва не унесшего их в открытое море. Позднее Ювентина узнала, что течение возле бухты временами усиливается и меняет свое направление.

Бухта стала любимым их местом времяпрепровождения. Здесь они купались и «беседовали». Леена уже довольно бойко вычерчивала целые фразы, порой обнаруживая тонкие суждения и веселый юмор.

Мало-помалу Ювентина узнавала о прошлом Леены. Она была родом из Элиды. Отец ее был свободным пастухом. Леена в коротких предложениях, начертанных на песке, поведала о том, что отец запутался в долгах, и ему пришлось пожертвовать дочерью, чтобы спасти себя и семью от продажи в рабство. Он отдал ее меняле в счет неуплаченной части долга, а тот вскоре продал ее работорговцам, которые оказались страшными людьми. Негодяи специально калечили рабов и рабынь, отрезая им языки, чтобы дороже продать: такого рода «товар» пользовался особым спросом у богатых и знатных покупателей, нуждавшихся в безмолвных и безграмотных слугах, которых невозможно было использовать в суде как свидетелей. Случилось так, что корабль работорговцев на пути к Делосу подвергся нападению пиратов. Это были люди Требация. В качестве добычи Леена досталась одному из навархов и почти месяц прислуживала ему во время плавания. Этим навархом был Гай Видацилий, который в то время уже собирался обосноваться в Сиракузах. Он был старым приятелем Требация и без труда добился от него отставки, ссылаясь на плохое самочувствие и возраст. Немая девочка-рабыня стала его доверенной служанкой. Только ее он, не таясь, посвящал во многие свои тайны. Потому-то Видацилий с такой неохотой расстался с ней.

С появлением Сирта и Леены Ювентина получила возможность посещать Катану, куда они добирались втроем или пешком, или на повозке, запряженной мулами. Сирт неизменно сопровождал обеих красавиц, оберегая их от наглой и разнузданной городской черни.

Хорошо и со вкусом одетая, в сопровождении слуги и служанки Ювентина могла появляться в городе, не вызывая ни у кого даже тени каких-либо подозрений. Ее принимали за состоятельную замужнюю женщину. Сама она, когда ей приходилось отвечать на расспросы, называла себя приезжей из соседнего Абрикса. Несколько раз она побывала в театре, где ее заприметили городские щеголи из богатых семей. Они не один раз пытались заговорить с ней. Но Ювентина вела себя с молодыми волокитами очень сдержанно, с холодной неприступностью. Она всегда была начеку, зорко высматривая в городских толпах людей в тогах, среди которых могли быть те, кто мог бы опознать в ней беглую рабыню из Рима…

* * *

В восемнадцатый день таргелиона (2 июня) около восьмисот моряков Новой Юнонии, вознеся молитвы Юпитеру и Нептуну, спустили на воду «Амфитриту» и одиннадцать миапаронов. Корабли двинулись вдоль побережья, держа курс на запад.

Ближе к закату корабли оставили за собой скалистый берег Холодного мыса, западной оконечности Крита.

С последними лучами солнца, когда остров исчез из виду, матросы, благословляя Нептуна и Амфитриту, стали бросать в море глиняные килики, наполненные цветами, медом в сотах, ладаном и другими благовониями. Все это они взяли с собой на корабли с алтаря Нептуна. Каждый моряк обращался к великому богу и его божественной супруге со смиренной просьбой сохранить его во время долгого и опасного плавания.

Четыре дня корабли шли на всех парусах при попутном ветре. На пятый день задул резкий нот68, заставивший мореплавателей убрать паруса и приналечь на весла. В течение последующих трех дней, часто сменяя друг друга, пираты усиленно работали веслами, пока не показалось восточное побережье Бруттия.

Устойчивый южный ветер отнес корабли к мысу Левкопетра. Но вскоре ветер поутих и переменился на восточный. Блазион приказал вновь поднять паруса. Под сильным креном корабли прошли мимо беспокойного пролива Харибды69, и на закате дня (это был восьмой день плавания) пиратская эскадра пристала к сицилийскому берегу в трех милях южнее Тавромения. Так как в это время ветер совершенно утих, моряки не стали вытаскивать свои корабли на сушу, а оставили их на мелководье, бросив якоря.

Блазион больше всего опасался плавать, когда дули этессии70, потому что именно тогда случались страшные бури, несшие гибель кораблям, оказавшимся в открытом море. С большей охотой он пускался в плавание зимой, с захода Плеяд и до солнцеворота, когда начинали дуть мягкие ветры, при которых можно было идти на веслах и пользоваться парусами.

Обучая Мемнона морскому делу с первых дней его появления в Новой Юнонии, Блазион постоянно напоминал ему о коварстве моря в периоды восходов Плеяд, Сириуса и Арктура.

Перед началом плавания старого моряка очень настораживало, что именно в первой декаде мая, когда восходили Плеяды, на море было подозрительно тихо. Он предсказывал, что в первой половине июня начнутся шквалы и бури. И не ошибся.