Трёхочковый в сердце

– Была. – теперь и она утратила прежний пыл, отведя взгляд куда-то в сторону собственных носков.

– Артур в курсе? Чей это был ребёнок? – Ник не знал есть ли вопрос болезненней в сложившейся ситуации, чем тот, что он задал, но и не спросить он не мог.

– Ты идиот?! – либо в Кире скрывалась великая актриса, либо её возмущение было неподдельным.

– А что ты ожидала услышать, трахаясь у меня за спиной, что я буду озабочен несостоявшимся отцовством? – в их разговоре становилось всё меньше ответов, больше обвинений и не раскрытых вопросов.

– Срок три с половиной недели, кроме тебя у меня никого не было. – она не оправдывалась, а рассказывала, как давно пережёванную историю.

– Кроме друга Артура, и хрен его знает сколько ещё таких друзей детства или интернета в тебе было!

– От твой. Был твой.

– Ты лжёшь! Мы же пили ночи на пролёт! – Ник мог бы повыдёргивать себе волосы, если бы руки не были перевязаны, – ты курила кальяны и прочую дурь, что за лапшу ты мне вешаешь, какой ребёнок?!

– Я не знала тогда! – Кира и сама чувствовала себя не лучшим образом, с полубезумным выражением лица хватаясь за голову.

– Тогда – как? Тебя осматривал врач, аккурат после твоего ночного рандеву с парнем лучшей подруги. И ты не знала?. – Ник уже смирился, что сказанное Кирой правда, он уже впитывал новую порцию полученной боли, но это не значило, что она должна прекратить страдать.

– Он только предположил, я сказала, что на противозачаточных уколах, и всё списалось на лёгкое недомогание. А потом, когда я очнулась после аварии, врач мне всё рассказал, что из-за перенесённой нагрузки ушибов, ударов, переохлаждения и бог знает чего ещё, ребёнка спасти не удалось. – последнюю фразу она договаривала глотая слёзы, но Ник не испытывал к ней жалости. – Я говорю ему: «Какого ребёнка, о чём вы?», а он отвечает: «Дорогуша, вы беременны, были, три с половиной недели. Ужасная трагедия, но вы молоды, и у вас с женихом ещё всё впереди».

– Какая ирония! Артур-то соврал, в моей шкуре он как раз побывал, и судя по заявлению врача, это теперь полностью его шкура. Что ж, совет вам да любовь! – пустые бравады, Ник хорохорился, пытаясь сделать Кире больнее, чем было ему самому. Он потерял ребёнка, не спас того, кто любил бы его без всяких авансов, не уберёг. И не важно, что с родителем номер два им было бы не по пути. Дети не должны отвечать за грехи матерей.

– Ты сволочь! И никакие потери тебя не оправдывают! – она бросалась обвинениями, словно соревнуясь с ним, кто быстрее дотла сожжёт мост со своей стороны, не понимая, что именно сейчас у них стало больше всего общего.

– Мне не нужны оправдания, достаточно твоих страданий!

– Жаль, что ты был без сознания, когда тебя резали, может быть крича от боли и чувствуя, как мечты о славе великого баскетболиста, ускользают от тебя вместе с твоими ногами, ты был бы терпимее к потерям других! – сейчас Кира была готова задушить его, буквально капли отчаяния в её безумном взгляде не хватило, чтобы решится.

– Пошла вон! – она била не ниже пояса, а напрямую в сердце, потому что знала куда, – Убирайся!

– Это и моя палата тоже! Так что сам проваливай, если хочешь, ах да, тебе же нечем! – Кира откинулась на кровать, закрываясь от Ника шторкой, – Лучше бы ты оставил меня там, и дал умереть!

Он ещё долго слушал её всхлипывания и рыдания, по ту сторону, пока она не заснула, или притворилась, ему было плевать. «Я бы дал умереть тебе, а они – мне, круг бы замкнулся, было бы справедливо, и всем стало лучше» : так Ник думал, всматриваясь в, противоположную от занавески стенку. Скупые слёзы катились по щекам, странно, кожей он их не чувствовал, а больно было по настоящему, внутри. Последние дни были прямо преисполнены чувством на «Б», и кажется организм должен был выработать иммунитет, или хотя бы перекрывать одну другой, легче не становилось. Он увяз в зыбучем песке собственного отчаяния, а жизнь стояла над ним с лопатой, посыпая голову пеплом вместо удобрений.

Ник мог стать отцом, но не стал. Ему прочили завидное баскетбольное будущее, которое он упустил. У него была любовь, может не первая и не истинная, но он ей дорожил, расколов по собственному недосмотру. И можно было бы винить во всём этом судьбу, злой рок, законы подлости, и прочую метафизику, суть, всё равно, была в другом. Ник потерял всё сам. По своей вине, не имея сил признаться себе в этом, обвиняя окружающих и обстоятельства. Даже тот факт, что впервые в своей жизни он поставил на первое место, что-то кроме баскетбола, для него так и остался неоценённым. Какой смысл, если теперь и его в существовании нет.