Трёхочковый в сердце

Они так и шли дальше, за мороженным, потом на остановку, чтобы добраться домой. Весело болтали, отвечая на нескончаемый поток вопросов маленького почемучки: «А у меня будет геройский костюм?», «В нём будет меч?», «А какая у меня суперсила, кроме силы?», «кто из вас будет у меня помощником, как у Бэтмена – Робин или чёрная кошка?», и ещё кучи всего. В тот момент, всё было просто и понятно, такие очевидные проблемы и решения, гипс срастит сломанную кость, нитки и швы закроют раны, а подорожник вообще мёртвого из могилы поднимет. Возможно, все наши тяготы и невзгоды с годами приходят от того, что мы прекращаем верить в суперсилы подаренные нам родителями, или их обещаниям, что всё будет лучше, со временем. Хорошо, что мы не способны переубедить их в обратном, до самого последнего вздоха.

…

Проснулся Ник от светящего в глаза солнца. Он не знал который час, но судя по тянущемуся из тарелки аромату еды, завтрак он проспал. В нём тут же проснулся голод, который ещё не успели притупить обезболивающие и алкоголь, которым он будет прожигать остатки собственной печени. Рядом с едой Ник обнаружил записку, оставленную отцом: «Доброе утро, сын, приятного аппетита! Ты спал когда я пришёл, поэтому не стал тебя будить. Пошёл говорить с врачами о твоей выписке, скоро вернусь, не буду вам мешать». Интересно, что он имел ввиду в последнем предложении? Ник так и не понял, пока не зашуршала соседняя шторка, разделяющая кровати постояльцев палаты, а он думал, что один здесь. Есть, как-то сразу, перехотелось.

– Доброе утро.

Кира сидела на кровати напротив, поджав ноги. Она сильно похудела, загар спал, обнажив участки бледной кожи или она просто не накрасилась. На ней не было больничной одежды, а та, что была висела мешковиной, лишённая привычного лоска подчёркивающего её красоту. Может Ник просто перестал смотреть на Киру, как на что-то неземное, или спала пелена. Сейчас она казалась ему маленькой, затравленной замухрышкой, на которую он бы не обратил внимания, раздавив как сорняк, или напротив, расстроившись, что вступил в дерьмо, попытался бы стереть его остатки с подошвы. В нём сейчас, как и постоянно до этого, говорила ярость. Ник даже не думал о том, что на него, больше тоже не обратят внимания никакие девушки, скорее обходя стороной, как прокажённого.

– Плохо выглядишь. – Ник не стал церемонится, он хотел видеть её унижение, чтобы утешится им.

– Знаю, мы можем поговорить? – на кровати было столько свободного места, а она не могла устроиться, пытаясь сжаться в ещё большую точку.

– Благодаря тебе, изБЕЖАТЬ этого разговора у меня уже не получится.

– Я не просила меня спасать! – она впервые посмотрела ему в глаза, которые будто потрескавшийся лёд, готовы были выпустить слёзы на поверхность.

– В последнее время, мне так или иначе намекают, что, возможно, у меня был другой, более прагматичный выбор. А я наивно полагал, что меня будут благодарить за спасение. – Ник не отводил взгляда, надеясь, что его ненависть пересилит её жалость к самой себе, она отвела взгляд.

– Ты этим руководствовался, когда стоял над моим телом в той кабине. Хотел чтобы я чувствовала себя не только виноватой, но ещё и обязанной жизнью? – Кира почти шипела на него. Складывалось впечатление, что это Ник был неправ, развалив их отношения и чуть не подорвал их жизни, валяясь без чувств, пока она вытаскивала его на собственных руках сквозь снежные просторы Альп.

– Кто-то же должен был придумать как спасти наши задницы, а то, что ты будешь мне должна по гроб собственной никчёмной жизни, согревало больше чем лживая любовь той сквозящей ледяной пустоты, что у тебя вместо сердца!

– Ты об этом думал, пока ноги себе не отморозил?! – её явно зацепило высказывание Ника, потому что она зашла с карт на которые не имела права.

– Я потерял ноги, вытаскивая нас с этого чёртового подъёмника! – пора было напомнить Кире, кто их спас, жертвуя всем, а кто вышел сухим из воды.

– Я потеряла ребёнка, потому что ты на этот самый подъёмник меня затащил!

В палате повисло молчание такое полное и густое, что Ник слышал, как сглотнула слюну Кира, удержавшись и не разбрызгав её в порыве ярости, как снуют за дверью врачи, занятые делами поважнее орущей парочки, выясняющей отношения. Мысли лихорадочно носились в голове, теперь, словно с последним фрагментом пазла, в ней сложилась логичная картинка. Очевидным стал возросший аппетит, перепады настроения, головокружения и обмороки от резких запахов и строгая конфиденциальность врача, который просто не имел даже не этического – морального права сообщать такие новости вперёд будущей матери. Даже измена теперь вписывалась в закономерный сценарий, пляшущих гормонов. У беременных, как и у богатых причуд даже больше, почему беспорядочный блуд не может быть, всего лишь их другой гранью. Ник моргал, как боксёр отправленный в нокдаун, пытающийся прозреть и сфокусироваться на чертах расплывающегося ринга раньше, чем рефери отсчитает до десятка.

– Ты беременна?! – он так и не понял, что Кира говорила в прошедшем времени.