Трёхочковый в сердце

Больничная еда не отличалась разнообразием, зато её было вдоволь. Они разделили совместную трапезу. Почему-то с появлением отца, ему повсюду мерещился скрытый библейский подтекст. За разговорами «ни о чём», пережёвывая больничные хлебцы и странное подобие местного пюре с подливкой, Ник узнал оставшиеся, малоинтересные и малоприятные для себя детали. Родителям позвонила Кира, на следующий день, как пришла в себя. Отец тут же собрался в дорогу, у мамы на днях закончилась виза и новую поставить она не успела. Прямых билетов не было, приходилось добираться тем, что подвернётся. В итоге после трёх дней скитаний, безумных пересадок, перекрёстных маршрутов и очередей ожидания, папа всё таки добрался к нему, точнее тому, что от него осталось. Накануне Нику как раз сделали операцию, в сознание он не приходил, зато практически сразу пошёл на поправку. Инфекция быстро уходила, тело, нормализовав теплообмен, избавлялось от оставшихся очагов переохлаждения, плюс постоянный контроль со стороны медицинского персонала сделал своё дело. Киру и папу не пускали к нему, пока состояние не стабилизировалось окончательно. После врачи настояли. Что первым, после пробуждения, с Ником должен поговорить специалист, что сразу не задалось. Вряд ли кто бы то ни было смог преподнести подобные новости, поэтому персонал перестраховывался, памятуя о притче про гонца с дурными вестями. Отец зачем-то постоянно пытался привязать к рассказу Киру, описывая как она заботилась, как не отходила сутками от его палаты, не понимая что лишь больше подливает масла в, и без того, кипящий костёр ненависти. В вопросе отношений мама была всё же более чувствительна и тактична, она бы догадалась. Да и папа был более чем проницателен, оставалось непонятным только – почему он с такой настойчивостью продолжал уверять Ника в её «ангельской природе».

– Я не хочу видеть Киру. Отпуск окончен, пускай катиться отсюда куда подальше.

– Ник, вам придётся поговорить, рано или поздно.

– Зачем? – если и существует интонация передающая всю полноту презрения двумя слогами, то это была она.

– Хотя бы затем, чтобы Кира смогла тебя поблагодарить за своё спасение. С тебя не убудет. – Нику показалось или отец уже пытался шутить над его увечьем, правда он всё сейчас воспринимал в штыки.

– Ты же понимаешь, что из-за неё я стал таким?! Я отдал своё здоровье и собственное будущее, чтобы эта потаскуха продолжала дышать, раздвигая ноги перед очередным своим другом из интернета! – пребывая в бешенстве, он уже не контролировал что говорит, едва не срываясь на мат.

– Во-первых, меня не касается, что между вами произошло. Это ваши личные разборки, в которых нет места посторонним. Во-вторых, я больше чем уверен, у тебя был выбор, раз ты спас эту девочку, при всей той ненависти, что сейчас испытываешь, значит альтернатива была много хуже, и другой исход ты бы не смог себе простить. Я не берусь судить, знаю – без причины ты бы себя так не вёл, может она и не заслуживает прощения, но поговорить вы должны. Может ей хватит смелости попросить, а у тебя хватит сил принять её извинения.

– Вряд ли. – Ник был категорично настроен, хоть и знал, что проще согласиться с отцом, всё равно тот не отстанет, – Это в любом случае плохо закончится.

– Ты справишься, я в тебя верю. – его передёргивало от собранной в одной фразе банальности, папа часто говорил подобными фразами, наверное, это как-то вписано в родительский генетический код.

– Только давай завтра, на сегодня с меня хватит напряжённых разговоров. Попроси врачей, чтобы они вырубили меня, не хочу глупых сновидений, и терзаться размышлениями о собственной судьбе. – это не было попыткой наркомана выклянчить дозу, пока ещё, иногда слишком многое сваливается на нас за раз, возможно поэтому папа и согласился.

– Я попробую, посмотрим, что можно сделать.

На том они расстались. Отец вышел из палаты, Ник надеялся, что после разговора с врачами, тот пойдёт в гостиницу, чтобы нормально выспаться, отдых был необходим им обоим. Возможно, таким образом, хоть одному из них удастся сегодня не переживать из-за случившегося, само-закапываясь под комьями презрения к себе и ненависти к окружающему миру и вселенской несправедливости. Он вернулся спустя несколько минут, с той самой улыбчивой медсестрой, она подкрутила краник на капельнице и уже через пару минут Ник почувствовал как наливаются тяжестью его веки. Отец что-то говорил про гостиницу и ночлег, но ему было не разобрать, под, спеленавшим его в ватных объятиях, сном. В таком состоянии было уютно, это новое измерение не хранило в себе тяготы одолевавших его проблем, скрывало от боли, разочарований, здесь незачем работать, притворяться или пытаться понравится, Ник вообще был здесь один. Только от сновидений это место не спасало. Возможно так выглядит смерть, когда остаёшься один на один с воспоминаниями того, что никогда не сможешь изменить.

…