Тризна

Как всегда, когда им были недовольны, ему хотелось сразу и подлизаться, и скрыться с глаз. Однако любого мужика он, конечно, довольно быстро бы послал, но Галка была, во‐первых, женщина, а во‐вторых – во‐вторых, она была Галка, дочь полка и верный друг, – не забыть, как она его, полузамерзшего, взволакивала на крыльцо, оттирала ему руки и ноги на кухонной плите. А они всей бригадой, возможно, и правда ее кинули – сами переженились, а ее отдали на съедение Обломову. Но все-таки – что у нее было с Обломовым? Она говорит: изнасиловал. Но не мог же академик изнасиловать ее прямо в кабинете, когда под дверью сидит секретарша? И куда-нибудь в лес ее он, слепой, тоже не мог вывезти – его самого всегда кто-то возил. Да и зачем ему было кого-то насиловать, когда ему стоило поманить пальцем. Если уж он перед смертью при живой жене решился ввести в семейство аспирантку с младенцем. Но Галка отчего-то же сделалась такой мнительной, раньше ведь она такой не была!..

И в этот последний вечер от мучительной жалости к ней он начал целовать ее еще в прихожей. Она с готовностью отвечала, но, оторвавшись от ее губ и груди, он уже с досадой (да сколько же можно?..) увидел на ее немолодом личике изрядно поднадоевшее выражение обиженной болонки.

– Опять что-то не так?

– Я вижу, что ты меня хочешь…

– Это что, плохо?

– Нет, мне это очень приятно. Но позавчера ты ушел и не позвонил.

– Извини, забыл. Статью обдумывал о физиологических основах науки. Я и так по три раза в день вздрагиваю: кажется, позвонить тебе забыл!

– А если бы ты меня любил, тебе бы и вздрагивать не пришлось, ты бы все время обо мне помнил. А ты про меня вспоминаешь, только когда тебе дырка нужна. Ты такой же мужик, как все. Я после Обломова вообще на мужчин не могла смотреть, и только ты мне казался другим. Все время повторяла себе: нет, Олежка не такой! А ты оказался такой же.

Чтобы не ответить резкостью, он снял куртку, переобулся в тапочки, отнес принесенный харч на кухню, распихал в холодильник, сел за стол, дождался, когда она сядет напротив, и только тогда спросил, стараясь, чтобы в голосе прозвучал максимум сочувствия и минимум любопытства:

– Что у тебя все-таки было с Обломовым? Что он прямо взял и…

– У вас, у мужиков, считается, что изнасиловал – это только когда «прямо». Вот за что Америке действительно спасибо нужно сказать – она открыла женщинам глаза на наши права. Я в фейсбуке переписываюсь с целой кучей женщин, их всех когда-то кто-то насиловал, а они этого даже не понимали.