Трое с той стороны (СИ)

Слева от входа росло тонкое кудрявое деревце. Зато справа путешественники увидели единорога.

Конечно же, это был не настоящий живой единорог и не призрак из тех, что дети видели в долине. Этого единорога вырубили из материала, похожего на белый мрамор.

— Та-ак, — сказала Арнис сурово. — Кажется, кое с кем придётся поговорить… серьезно.

— А он из чего? — спросил Алёша, прикоснувшись ладонью к гладкой, словно отполированной поверхности скульптуры, как вдруг…

— Н’е трожь! — прогремело из недр гостиницы, что-то (или кто-то) вихрем вынеслось во двор, а когда напуганный Алёшка моментально отпрянул от статуи, так же быстро унеслось обратно.

Повисла тишина.

— Что это было? — среди всеобщего молчания спросила Алёна.

— Подождите, сейчас вернётся, — пообещала Арнис.

— Что это за тип? — Алёша поёжился. — Серьезный дядя.

— Это и есть хозяин путничьего гнёзда, — пояснила Арнис. — На самом деле добродушный человек. Однако, строг до всего, что касается дорогих ему вещей.

Не прошло и минуты, как «добродушный человек» вновь явился перед пришельцами.

— Ой! — сказала Юлька и протёрла глаза: хозяином «гостиницы» оказалось забавное существо, похожее на гигантского хомяка с пепельной шерстью и забавными оттопыренными ушками. Существо радостно улыбалось зубастым ртом и заискивающе суетилось перед путниками. На щекастом личике горели живые темно-карие глаза.

— Добро пожаловать! Рад, безм’ерно рад, что такие дорогие гост’и почт’или вн’иманийем моё столь скромное завед’ение. Только у нас на вс’ей В’илокской дорог’е вы найд’ете настоящий домашний уйют, вкусную сытную йеду и самыйе н’изкие цены…

— Рипопо! — перебила его Арнис. — Ты узнал меня?

Хомяк замолк на полуслове, щурясь и разглядывая девушку, потом, видимо, для пущего впечатления, ударил себя по лбу и воскликнул:

— Как же, как же! Плавуч’ие Сады, скупка пр’екрасных цветов для украшенийя комнат постояльцев… Арн’ис, кажется? Помн’ю, помн’ю. Твойи цв’еты, н’есравн’енная Арн’ис, год могут простойять и н’е в’янут. Вот что знач’ит настоящее искусство ав’исов, вёл’иких цен’ителей пр’екрасного! Для вас — самыйе лучшийе комнаты. Цауп! Цаин! Ацаре! О, это мойи сыновья. Пр’иготовьте лучшийе комнаты для поч’етных гост’ей! Да потороп’итесь!

— Хватило бы и одного, — заметила Арнис.

А вертлявый хозяин путничьего гнёзда уже подхватил её и стоявшую рядом с девушкой Алёну под локти, кивнув одновременно Алёше и Юле, приглашая следовать за ними, и увлек их за собой через порог гнёзда-гостиницы.

— О! У нас вы, дорог’ие гост’и, найд’ете поист’ине зам’ечательные комнаты! — расписывал Рипопо, бодро ведя гостей по узкому коридорчику между длинными, плетёными из веток стенами. — Вы н’е смотр’ите, что «Посл’едний ед’инорог» стар, ещё мой д’ед выстроил это вёл’иколепное здание. Путничье гн’ездо кр’епко и н’есокрушимо, как сотня мауров, а внутр’и вы найд’ете самыйе соврем’енные удобства. У нас йесть комнаты, удобныйе и на любой вкус. Прийедут маг’ирги — для н’их найд’ется пом’ещение по росту. Ншуны, мауры, тальпы, шв’или — кто к чему пр’ивык. А для ав’исов, этих пр’екрасных цен’ителей роскоши и красоты — крас’ивые роскошные покойи! — он остановился и толкнул выкрашенную в розовое дверь. — Вот! Каково?

Дети разинули рты, и было, от чего: потолок, стены и пол пестрели ярким буйством самых неожиданных красок. Форма комнаты тоже изумляла, не круглая и не прямоугольная, а словно отрезанный кусок торта. Примыкающие с двух сторон от двери стены расходились «веером», задняя стена закруглена. Из мебели только три лежанки с ярко-розовыми покрывалами и кресло-плетёнка.

Не ахнула только Арнис. Она хмыкнула и надменно поинтересовалась:

— И сколько же ты берёшь за эту «роскошь»?

— О, совс’ем н’емного, совс’ем н’емного. Н’е буд’ем об этом. Располагайт’есь, располагайт’есь… Ужинать гд’е извол’ите? Зд’есь — так я м’игом пришлю одного из сынов, а если во дворе — так м’илости просим, у нас народ добрый, пор’ядочный, и поговор’ить, и…

— Поговорить я предпочту все-таки с тобой, — заявила Арнис, бесцеремонно вталкивая хозяина в комнату. — О тебе и твоем бесценном путничьем гнезде. Дети, закройте дверь. Вот так-то лучше.

Ншун растерянно моргнул, разом потеряв нить речи.

Арнис ободряюще улыбнулась, села в кресло и заговорила:

— Благородный Рипопо, — при этих словах в её голосе мелькнула еле скрытая насмешка. — У входа в твое путничье гнездо я и мои спутники приметили статую. Единорог. Из белого обсидиана, не так ли?

— Так, так! — охотно закивал Рипопо, пугливо косясь на запертую дверь. — Гордость мо’его завед’ения! Его с’имвол! Во вс’ей Валлее вам не сыскать подобного произвед’ения искусства.

— Интересно, — продолжала Арнис. — Откуда у простого хозяина путничьего гнёзда столько средств, чтобы приобрести такую, в общем-то, недешёвую статую?

Рипопо вдруг смешался и весь как-то съежился, его глаза потускнели и виновато забегали по помещению. Однако его голос звучал твердо.

— Какое до того д’ело проезжих ав’исов?

— Ты знаешь, какое, — спокойно отозвалась Арнис.

Рипопо вздрогнул и посмотрел на неё обречено.