Троешник

– Да я бы с радостью. Но так, только за компанию посижу, деньги просто надо экономить, – отнекивался я.

– Мы угощаем! Давай, прыгай в тачку, выезжаем через минуту! – добродушным тоном, даже не подозревая, насколько я голоден, напевал предприниматель.

Наполненный нервными срывами, танцами, алкоголем, возможностями и перспективами, мыслями и механизмами, коворкинг стал для меня настоящей сагой, реальной, осязаемой легендой. Битвы и вызовы, непредвиденные риски и обстоятельства, голод и изобилие, сплоченность и разрозненность, нищета и богатство, девушки и машины – это только вершина айсберга! Не буду забегать вперед, обо всем по порядку! Словно за железным занавесом, всю свою жизнь я в упор не замечал этих людей – людей действия, предпринимателей и молодых, непринужденно веселых, жизнерадостных бизнесменов. Я не мог понять, как на протяжении стольких лет это окружение обходило меня? Оно ведь существовало всегда. Пока одни беззаботно жили, посещали пары, выпивали и занимались херней, другие – вели проекты, организовывали мероприятия, являлись примером вечно занятого, преуспевающего дельца, а также объектом внимания, сплетен и насмешек. Эти «другие» не являлись президентами или знаменитостями, до них было рукой подать, они всегда находились в одной с нами плоскости. Раньше мне казалось, что таких единицы, а их целые компании! Я не замечал мир малого и среднего бизнеса до самого последнего момента, как вдруг – меня прибило волной позитивной энергетики, ибо я стал ее неотъемлемой частью. Это произошло не сразу, а постепенно.

– Чем ты занимаешься? – спрашивали ребята.

– Я писатель, – гордо отвечал я.

– Ничего себе! Ну, то есть, расскажи, о чем пишешь! – следовала стандартная реакция.

– Да обо всем пишу: о жизни, любви, боге, религиях, власти, иногда рассказы строчу. Кстати, рассказы писать проще, но читателям именно они больше всего нравятся! Несправедливо, я считаю! Проза с трудом дается, а рассказы вообще запросто. Вообще, я две книги написал уже. Раньше шедеврами их считал, а потом понял, что нифига подобного! Отвратительные, безграмотные, бесталанные, короче, первые две книги ужасны. Как только их написал, набил руку и стал относиться к творчеству серьезнее. Признания сейчас хочется, а мастерства пока что никакого. И так пишешь, все пишешь, пишешь…

– Про себя так скажу: я хочу стать великим писателем и стану им: это неизбежно. Как именно? Слушай внимательно…

Пока парни, не перебивая, внимательно слушали мои вдохновительные речи, их озадаченные лица выдавали вопрос: «Чушь этот Степа порет или нет? Кто он, очередной задроченный поэт или реальный и уникальный писатель?». Судя по их отношению, которое сложилось в силу моего дисциплинированного бессонного чтения, скромности, учтивости и честности, ребята решили, – писатель он, не писатель, без разницы; пацан нормальный.

Привыкнув к моим странностям, вечным протестам и яростным воплям о недостойных, прогнивших и сломленных писаках, свыкнувшись к моим душераздирающих криках о продажных творцах, коллектив уже равнодушно, порой ради потехи, когда я наводил шумиху – поддакивал.

– Эти капиталистические лицемеры, черт бы их побрал! Понапишут за полгода два романа, заработают имечко, наймут литературных рабов и все, вуаля! А планка искусства падает! Так везде, везде! В кинематографе! В музыке! В живописи! Везде, даже в науке, образовании и воспитании! Мы и не заметим, как однажды хорошее, годное творчество назовут ширпотребом, ибо оно не подходит под критерий оценки массового потребителя! И это не шутки! Вы задумайтесь, только задумайтесь! – стуча по столу, быстро вышагивая, словно адвокат на судебном процессе, доказывал я.

– Книги все однообразней, фильмы тупее, а музыка примитивнее! А сколько тех, кто просто копирует стиль! Скопировать стиль, вот так достижение! О-о! Скопировать стиль легко! Зачем нечто новое изобретать, лучше по старинке, на готовеньком всем! А-а-а! Бездари, глупцы, пустоголовые балбесы, стадо овец, толпа, толпа!

– Да-да, Степа, все они писаки такие! Продажные, гады! Один ты такой особенный, наш гений, кумир, великий Степан! Пушкин нервно курит в сторонке! Только ты это, писать-то не забывай. А то все кричишь, да кричишь. Согласен Степка? – сурово констатировал Артемий.

От взаимоуважения и авторитета, денег, к сожалению, не прибавилось. Их было все меньше и меньше, поэтому экономия на питании дошла до аскетизма. Ежедневно я довольствовался булочкой хлеба, одной упаковкой дешевой, крайне вредной для здоровья лапши, бесплатным чаем, кофе, сахаром и водичкой, а также подачками со стороны добродетелей в лице нового окружения. Прогуливаясь по супермаркету, я думал, как бы ничего не украсть.